Автор: tf.resort Вселенная: разные Категория: джен Персонажи: Мегатрон, Орион Пакс Форма: 4 французских сонета = 56 строк Жанр: анст, драма, AU Рейтинг: G Примечание: Содержание мрачное. Хиханек тут нет.
Автор: tf.resort Вселенная: разные Категория: джен Персонажи: Мегатрон, Орион Пакс Форма: французский сонет, 4 штуки = 56 строк Жанр: hurt/comfort, дружба, драма, AU Рейтинг: G Примечание: выкладываю частями по мере написания. Кому-то, быть может, это покажется легким, но на самом деле собирать венок так, чтобы рифмы не повторялись, сложновато. ) И не знаю, как в англоязычном фэндоме, но в русском венков сонетов на трансформерскую тематику вроде бы нет...
читать дальше 3. Скажи, мой друг, но будь немногословен, За что тебе отдать не жалко жизнь? Каких достигнуть хочешь ты вершин, И где гореть звездой на небосклоне?
Но идеал – абстрактная условность, А цель ясна. Ее создать спеши И верность этой цели докажи – Тогда твой дух ничем не будет сломлен.
Но разность взглядов – камень преткновенья. Противники не сходятся во мненьях – Их споры могут длиться без конца.
Так будь же убежденности примером: Когда ты говоришь о светлой вере, Не прячь глаза, не опускай лица.
4. Не прячь глаза, не опускай лица, Когда тебе удача изменила. Тебе нужны выносливость и сила – Вот качества надежного бойца.
Родится из железного сырца Стальной клинок, что лава закалила. А вот болтун порою мягче ила, И нету бесхребетней подлеца.
Но в жизни, друг мой, нет простых путей. В ней боль и слезы, череда потерь, Покрытые мозолями ладони.
Скажу не ради красного словца: Не нужно открывать при посторонних Твои раздумья тяжелей свинца.
5. Твои раздумья тяжелей свинца – Узнал ты слишком многое в Архиве. Но высшие к твоим словам глухие, Их разум равен разуму глупца.
О, жители Сенатского дворца! Вы слишком долго пробыли в активе, И, сидя на богатстве, возгордились, Себя считая равными творцам!
И нам, мой друг, последствия ясны, Что дни отжившей власти сочтены. Ни казни, ни террор не остановят
Того, кто от рожденья прав лишен. И если будет низший угнетен, Не миновать вражды среди сословий.
6. Не миновать вражды среди сословий. Смотри, мой друг, вокруг себя, смотри. Ты видишь, как прогнила изнутри Основа из общественных устоев?
Не рассуждая и не прекословя, Склонился тот, в ком Искра не горит. Нам говорят: «Смирись или умри!» – Но времена свой бег не остановят.
Пускай побережется старый мир! Уже грядет войны кровавый пир, И новый мир родится в криках боли,
И там не будет знати или слуг – Обиженный заполнил свой досуг Не дружбой и не трепетной любовью.
Название: На дежурстве Автор:Lord Galvatron Форма: фотосет,крафт, 7 фото Персонажи: Саундвейв Вселенная: G1 Рейтинг: PG-13 Категория: слэш Примечание: декорации, свет, крафт и фигурки Nueteki, так же ей огромное нечеловеческое спасибо за тонны упороса и компанию
Неоднократно упоминается, что Мегатрон кроме того, что умел говорить зажигательные речи, еще и стихи писал... И меня увлекла идея - а что бы мог написать Мегатрон Ориону Паксу во времена их дружбы?
Название: Сонеты другу
Автор: tf.resort Вселенная: разные Категория: джен Персонажи: Мегатрон, Орион Пакс Форма: французский сонет, 3 штуки = 42 строки Жанр: hurt/comfort, дружба, драма, AU Рейтинг: G Примечание: под катом - магистрал и 2 первых сонета из венка. Попробуем, сложится ли весь венок... Для венка выбрана форма французского сонета на 5 рифм с кольцевой рифмовкой в катренах и парной и перекрестной в терцетах. Вообще венок сонетов - это сборник из 14 твердых стихотворных форм, первые строки которых складываются в самостоятельное произведение - магистрал. Про проводку и бэкапы тут нет ничего, все крутится вокруг чувств и размышлений, так как сама сонетная форма - философская по содержанию. Ну и да, предреволюционный пафос прилагается. )
Еще о культурных различиях. Тема и правда интересная. )
Название: Не такие разные?
Автор: tf.resort Вселенная: микс, пожалуй Персонажи: Орион Пакс, Мегатрон Категория: джен Размер: мини, 1182 слова Жанр: hurt/comfort, драма, дружба, AU Рейтинг: G Примечание: десептиконы и автоботы здесь - две различные расы. Маленькая зарисовочка о разнице взглядов на красоту и на то, что, когда и где уместно.
Не зря мудрые мехи говорят, что настоящая дружба встречается еще реже, чем настоящая любовь. Конечно, если бы не Шоквейв, они никогда не смогли бы познакомиться, не говоря уже о том, чтобы подружиться. Но сенатор-экстремал любил всякие авантюры. Поэтому и притащил однажды архивариуса на Каонскую арену, где выступал Мегатрон, потом поволок еще и по отсекам гладиаторов – показывать экзотику, а потом они все оказались в заправке, где разговорились по Искрам. А позже Шоквейв пригласил в Айакон уже Мегатрона и повел показать Центральный архив...
Воля Праймаса, иначе не скажешь. Десептикон и сам не заметил, как сошелся с Орионом.
С Орионом Паксом. Оставаясь один, Мегатрон часто думал о друге. Впрочем, он думал о нем, и когда один не был. Орион был такой… В двух словах и не скажешь. Не то чтобы восторженный и наивный, хотя это в нем было. И не то чтобы совсем оторванный от реальности фантазер, хотя и это в нем было тоже.
Он был Орион – и этим все сказано. Синелинзовый идеалист. Прекрасноискровый романтик.
Поначалу Мегатрон просто не понимал, как такие мехи вообще появляются на свет и как на нем живут. Потом привык. А потом начал даже гордиться, потому что ни у кого из других десептиконов не было такого чуда.
А еще Орион умел слушать. Он именно слушал, а не механически поддакивал, как делают те, кому сам говорящий ни разу не нужен; не пытался выудить из чужих слов информацию, которую можно будет как-то использовать потом; не отделывался в ответ ничего не значащими словами…
Орион слушал так, что было понятно: ему действительно интересно, что ты говоришь, думаешь и чувствуешь. Ты. Не кто-то другой. И еще смотрел в самую Искру невероятной чистой оптикой. Так – открыто, доверчиво, впуская в себя все, – наверное, смотрели на мир первые тринадцать, только что созданные Праймасом…
Но как же он иногда бесил! Этой своей убежденной правильностью; тем, что ему постоянно надо было объяснять и напоминать, что плохих меха куда больше, чем хороших; тем, что непробиваемо верил в какое-то хорошее и светлое счастье по жизни. Ну почему, почему он был таким идеальным? Хотя… Если бы он не был идеальным, он не был бы Орионом.
Орион его бесил, да… Потому что каким-то образом запал Мегатрону в самую Искру. Кого-нибудь другого десептикон давно бы послал наболт и ушел. Потому что ему было бы все равно. А с Орионом было не так, он вызывал яркие и противоречивые чувства. Его то хотелось приложить по шлему, чтобы выскочила эта дурь иллюзий, то, наоборот, пожалеть и погладить по голове, как малого спарка, то вообще утащить в кварту и закрыть на замок, чтобы никому больше не достался. И вцепиться в него дентами, куда-нибудь в самое заметное место. Чтобы пометить, оставить свой отпечаток. Чтобы все другие знали: Орион – его. И больше ничей. А иногда ему хотелось сделать все и сразу...
– Что ты на меня так смотришь? Съесть, что ли, хочешь? – посмеивался иногда Орион.
Если бы он знал, насколько недалек от истины! Не зря же фанатики говорили, что десептиконы произошли от диких звероформеров…
*****
… В тот день они почему-то заговорили об оружии. Мегатрон долго рассказывал Ориону о преимуществах разных клинков. Тяжелый прямой меч рубит, при работе с ним главное – сила, но тогда страдает маневренность. С таким хорошо выходить против тяжело бронированного врага: сильный удар, быть может, и не расколет слой защиты, но в любом случае промнет его, а это значит, что чувствительные внутренние механизмы будут травмированы… И противник станет медленно, но верно терять силы. Тонкий длинный клинок хорошо подходит для хирургически точных атак. Здесь требуется быстрота и наработанная годами филигранная техника боя. Изогнутый меч лучше режет. Ну, а если публика хочет фонтанов энергона, тогда, конечно, нужно выбрать топор.
Сам Мегатрон предпочитал сражаться двумя мечами: в правой руке тяжелый двуручник (для этого на серво пришлось ставить дополнительные усилители), а в левой – прямой тонкий меч. Обоерукие воины очень ценились – не каждому давалось сложнейшее искусство владения двумя клинками. А еще для этого пришлось частично перекалибровать оптику…
– Ну, хорошо, ты победил, но твой противник еще жив, – поеживаясь, сказал Орион. Ох, и нежная же натура! – Тогда… как?
– Удар милосердия. До Искры не всегда можно добраться – у многих слишком толстая броня, – ответил Мегатрон. – Лучше бить под челюсть, там почти ни у кого нет серьезной защиты, а специальные накладки не привариваются намертво, потому что иначе голову будет не поднять… Так что лучше бить под челюсть и достать до мозгового модуля. Вот этим, – и он выщелкнул лезвие из пальца.
Трехгранный стилет был заточен отменно. Хищный синеватый металл поблескивал под лампами, и по каждой грани струились тонкие угловатые глифы, сплетающиеся в длинный сложный узор. Виртуозная работа мастера-оружейника. Орион завороженно потянулся рукой к клинку.
– Осторожнее, – усмехнулся Мегатрон. – Порежешься. Видишь, как расположен узор? Он нанесен так, чтобы получались канавки для стока энергона. Красиво и практично.
– Да, красиво... Слушай, а можно сделать мне такой же?
– Зачем тебе это?
– Мне просто нравится.
– Что вы, автоботы, можете понимать в десептиконской красоте... Мы слишком разные, – проворчал Мегатрон.
– Не такие уж мы и разные, – заметил тогда Орион.
*****
Наверное, они и правда не такие уж и разные. В какой-то очень, очень малой части. Иначе с чего бы Мегатрон согласился отвести Ориона к знакомому ремонтнику, который и устанавливал ему лезвие? И вот теперь он сидит в кварте архивариуса и ждет, когда тот наконец-то выйдет из мойки. Вот перестал шуметь очиститель, включилась сушка… Наконец-то!
– И как это понимать? – поднял надлинзовые щитки Мегатрон, увидев друга.
Основание для вопроса у него было, и вполне, на его взгляд, серьезное: привычную красно-синюю броню архивариуса сейчас украшали стилизованные языки пламени – они обтекали узкую талию, разлетались по широким плечам и спускались на синие бедра. Нарядно. Симпатично. Но совершенно не подходит для поездки в Тарн, где живет нужный оружейник.
– Я недавно из покрасочной. Мне сказали, сейчас новый тренд такой, – Орион покрутился перед другом. – Как тебе? Нравится?
– Нравится. Но в таком виде я тебя точно никуда не поведу, – хмыкнул Мегатрон. – Как ты думаешь, за кого тебя примут в Тарне – такого яркого и разрисованного? Хотя можешь не думать, я тебе и так скажу. За интербота.
– Да почему за интербота?! – Орион, похоже, обиделся. Ну, надо же! – Нормальная окраска. У нас так принято.
– Это у вас. А у нас иначе. Яркое и пестрое у нас не считается красивым. Оно считается вызывающим. Дурным вкусом, как ты иногда говоришь. Если хочешь побывать в нашем мире – научись жить по его законам. Выгляди, как мы. Двигайся, как мы. Думай, как мы. Иначе ты там будешь лишним. Вот, – Мегатрон достал из сабспейса баллончик с фиолетовой краской и бросил другу. – Иди, перекрашивайся. Долго она не продержится, но нам времени хватит, – и еще раз хмыкнул, когда архивариус, опустив плечи, поплелся назад в мойку.
Когда по-десептиконски нормальный фиолетовый Орион вернулся, Мегатрон посмотрел на него и скептически вздохнул. Как из скраплета не сделать конфетку, так и из этого ботаника никогда не выйдет путного воина.
– Ладно, пойдем, – сказал он и двинулся к выходу.
Перекрашиванием, конечно, дела не исправишь. О том, что Орион в Тарне чужак, будет кричать все: мягкое выражение лицевой, мимика, отсутствие плавных и стремительных движений, которые выдают настоящего бойца… Вон как зажался, двигается скованно. Боится, что ли? Да нет, не боится. Просто ему не по себе. Да это и понятно.
Нечего и думать, что Орион сможет за себя постоять. Ну да ладно, если что, Мегатрон даст обидчику (если такой объявится) по фейсу за двоих. За себя и за Ориона. Они же друзья. Настоящие. Пока еще – настоящие…
Название: Сколько нужно дронов, чтобы… Автор: Diana Vert Размер: мидии, 5780 слов Персонажи: SG!Мираж, SG!Праул, SG!Круг Света Вселенная: Shattered Glass IDW AU Категория: джен Жанр: созерцательный экшн Рейтинг: R (за описание закадрового садизма) Краткое содержание: Мираж знает толк в редких произведениях искусства, ракообразных, морских ежах и том, как заставлять Праула решать его проблемы. Маленькая предыстория:не настолько маленькая, чтобы не убрать ее под катУ меня есть довольно большая AU по Shattered Glass IDW-вселенной, в которой SG!Мираж – идеальный (и в целом аполитичный) ценитель культуры. (Вор с кредо «кради у богатых, чтобы самому любоваться».) Пока SG!Мираж интересуется культурой, SG!Джазз и SG!Рикошет интересуются Миражом (Ladena уже приносила на эту тему великолепные картиночки!..), а SG!Праул (имеющий в этой вселенной целую орду своих клонов) интересуется тем, чтобы шизанутые дуоботы не сломали его драгоценного стелсера. Про их сложный четвероугольник есть целая прорва текстов: 1, 2, 3, ну еще много где эти персонажи встречаются. Но для понимания событий здесь особо ни про что знать не надо, кроме как про клонов Праула и воровские замашки Миража.
Мираж поднес белый шарик к постаменту и разжал пальцы. Линии диодов по окружности интенсивно замигали, переливаясь от алого к бордовому. Шарик завис в микроне от поверхности и начал вращаться, сканируя обстановку. Он трансформировался завораживающе плавно. Пластинки по очереди отделялись и сдвигались так медленно, что можно было рассмотреть каждую петлю креплений и тонкие направляющие. Первыми развернулись три локатора, и вращение пошло по новой траектории. Потом выскочило несколько острых шипов – теперь только хозяин сможет легко взять дрона в руки, чтобы перепрограммировать, а любой взломщик получит мощный разряд тока. Сквозь появившиеся в корпусе просветы виднелась золоченая сердцевина конструкции. Древние кибертронцы любили блеск. Блеск – и белое. Каждый созданный ими дрон – уникальное произведение искусства; они делались на заказ и стоили состояния, служили подолгу, переходя от меха к меху, как почетный трофей. Их восстанавливали снова и снова, заглаживая следы повреждений. Они были хрупче современных дронов, но функционировали дольше. К ним относились не совсем как к вещам или расходному материалу, которым легко пожертвовать. Скорее, как к драгоценным любимым клинкам. Мираж любовался перестройкой. Пусть она была нефункционально долгой, с точки зрения любого современного конструктора, зато – зрелищной. Мираж коллекционировал дронов не затем, чтобы эффективно использовать их; ему нравилось видеть историю собственной оптикой. Когда все индикаторы загорелись ровным глубоким красным цветом, синхронизация завершилась. Этот дрон-наводчик дополнил коллекцию древнейших экспонатов, которые Мираж собрал за два с небольшим миллиона лет. Его пару, охранную модель монструозных размеров, он отыскал давным-давно в руинах заброшенной археологической базы. С ней тоже пришлось повозиться. Наконец активировав ее, он понял, что у его находки отсутствуют системы наведения. Охранный дрон, вооруженный и крепкий – для своего времени, – был слеп и глух без наводчика. В те времена считалось дурным тоном давать дронам возможности живых кибертронцев. Создатель этой пары, следуя традиции, разделил таланты поровну: маленький и юркий шарик выделял цели и собирал о них данные, а убийца-страж избавлялся от нежданных гостей. Некоторое время спустя Мираж неплохо разобрался в специфике парных дронов, но Крастейша оказалась уникальной. Ей не подходили другие наводчики, встречавшиеся Миражу; для синхронизации требовалось, чтобы парный механизм был работы того же мастера. И вот, спустя целые эоны, они снова вместе. Чудесное совпадение. Крастейша резко выставила ноги в стороны и поднялась, отклоняя корпус. Членящийся на четкие сегменты хвост развернулся с нежным, почти музыкальным шорохом: в отключенном состоянии она сама походила на шар – подобранные ноги, сведенные пластины. Включенная, она занимала втрое больше места. Шарик взмыл одновременно с ней. Ему вовсе не обязательно было располагаться над встроенным в стража постаментом, хотя прямой контакт для передачи данных им требовался, а толстая стальная переборка могла бы сбить синхронизацию. Летающий дрон мог кружить и сам по себе, выбирая цели, но все же предпочитал находиться рядом со стражем. Если такое слово, конечно, уместно. Мираж запрокинул голову, улыбаясь. Древние кибертронцы не оценили бы современные модели дронов, утилитарно простые, грубые по форме. Они любили плавные линии и воздушные конструкции. Мехи, которые построили прекрасный и утонченный Гармонекс, не пережили бы, если бы за ними шарахался саркофаг на гусеницах. Мираж чувствовал что-то родственное с Крастейшей, насколько обнаженной она выглядела, оставаясь при этом вчетверо крупнее него и намного тяжелее. Сквозь прозрачную броню Миража можно было рассмотреть его двигатель во всех подробностях. Так же он видел, где в этом дроне располагаются золотые цилиндры, скрывающие платы. Корпус Крастейши был намного ажурнее, чем у ее наводчика. Самая массивная его часть располагалась сзади, переходя во вздернутый подвижный хвост; чтобы не нарушить равновесие, сплошную броню создатель не использовал. Двигатель и опорную конструкцию обвивали тонкие и гибкие белые металлические трубки, создавая своего рода кокон, внутри которого двигались поршни и вращались механизмы. А вот остроконечные ноги разной длины были дополнительно усилены. Они заканчивались лезвиями, копьями, пилами, но все эти орудия пока что скрывались внутри, их можно было угадать лишь по линиям трансформации. Мираж задумался над тем, какое имя дать мерцающему шарику. Он тоже напоминал что-то… океаническое. Кратсейшу он назвал в честь подводных охотников, сидящих в засаде среди кораллов: многоногих, как она, вооруженных клешнями, с похожими длинными отростками в верхней части корпуса, которые сейчас взмыли и покачивались вокруг синхронизированного дрона. Тот походил на других существ, в природе практически неподвижных, ощетинившихся иглами. Мираж не мог вспомнить их название и перебирал архивы. Лично Мираж с такими видами не сталкивался. Он редко заглядывал на дикие планеты с многоклеточными углеродными формами жизни, органика казалась ему смутно опасной и неприятной. Однако образы, создаваемые природой, запоминались ему как изысканные и гармоничные. В отличие от других кибертронцев, увлеченных войной, Мираж порой прилетал в мирные системы и даже общался с цивилизованными представителями других видов. Ему нравились артефакты не только родной культуры, он находил, что каждая цивилизация порождает невероятно красивые вещи. Иногда – чаще всего – ему удавалось при визите скачать пару-тройку эксабайт данных, и флора с фауной в них попадали. Так что у него была большая галерея изображений для сравнения и подбора имен. Культурные изыскания Миража привели его к выводу, что древние кибертронцы тоже понимали красоту природы. Они считали себя величайшей расой во Вселенной, но не стеснялись копировать то, что им нравилось, даже если оригинал – презренный органический неразумный хищник. Тем временем протокол безопасности сработал без ошибок. Мираж внес в настройки наводчика некоторые модификации, прежде чем включать, но до конца не был уверен, все ли сделал правильно. Древний код был написан витиевато, под стать выгравированным на каждой детали орнаментам. На случай, если воссоединившаяся парочка его атакует, Мираж включил пару надежных (и более современных) экземпляров коллекции, запрограммированных охранять его при любых обстоятельствах. Однако Крастейша была спокойна – перед ней стоял ее хозяин, врагов не обнаружено. Дроны не стремятся убивать, если целей нет… приятное отличие от живых мехов. Искусство создания дронов совершенно точно являлось мертвым. Забытым. В последние эпохи жизнь самих кибертронцев подчинилась идее функциональности, что уж говорить об изящных технологиях! Они устарели и исчезли. Мираж не интересовался дронами профессионально, он был любителем. И все же ни у кого больше нет столь полной коллекции, пусть она и началась случайно. Давным-давно Мираж был обыкновенным вором, его заботили деньги и приятные оптике трофеи с особенно удачных краж. Когда Персептор усовершенствовал его стелс-генератор, он стал брать крупные заказы, и постепенно искусство открылось ему с новой стороны. Просто красивое становится особенно ценным, когда ты знаешь его стоимость – и все равно предпочитаешь любоваться. Да, Мираж проворачивал невероятные кражи на заказ, но при этом ему нравилось захватывать что-нибудь небольшое, но значимое, в качестве бонуса. А однажды он украл Матрицу для Оптимуса Прайма, и мир частных коллекционеров сгорел вместе с половиной Кибертрона в огне гражданской войны. Дроны и скульптуры, голографические картины и инопланетные диковинки, музыка и театр… Мираж собирал то, что осталось. Для себя – чтобы сохранить красоту, которую больше никто не оценит. Автоботы превратили его в убийцу, в шпиона, в солдата, но он не отказался от главного увлечения. Он прятал трофеи и находки в разных местах, следя, чтобы их координаты оставались тайной, а дронов вывез сюда, на просторную многоуровневую станцию внутри стабильного крупного астероида. Он наткнулся на нее, выполняя очередную миссию для Праула, но не стал включать в доклад. Обустроил ее, расставил экспонаты… среди дронов он чувствовал себя в большей безопасности, чем в кругу автоботов. Даже те из фиолетовознаковых, кому не было чуждо чувство прекрасного, беспокоили Миража – опасные дикари вроде Джазза, помешанные садисты, как Персептор, извращенные скульпторы и организаторы пошлых шоу… Из всех автоботов Мираж мог положиться только на своего шефа. На Праула. Возможно, потому что он не понимает красоту, живя строгой логикой, и не интересуется жизнью Миража за пределами его заданий. Возможно, потому что он – самый надежный наниматель, которого в нынешних условиях Мираж мог найти. А возможно, потому что настоящего Праула Мираж видел лишь единожды, и с тех пор шеф присылал к нему только своих клонов. Среди дронов ему всегда было комфортнее.
2
Когда цветовая палитра освещения сменилась на тревожный розовый, Мираж первым делом забеспокоился, что на него вышли дуоботы. Они могли как-то выследить его корабль; «Призрак» засветился на нескольких миссиях, но слишком хорошо зарекомендовал себя, чтобы Мираж быстро его сменил. Очевидно, стоило! Кому еще, кроме Джазза и Рикошета, пришло бы в проц лезть в кратер безжизненного куска породы в ненаселенной системе? За все время сюда и пираты-то ни разу не залетали! Дуоботы хуже пиратов. Джазз и Рикошет не отступались с тех самых пор, как Оптимус впервые послал их «испытать» стелсера, а тот, справившись с возложенной на него задачей, сбежал от них и заручился защитой и поддержкой Праула. Дуоботы объявили на него охоту – утомительная и опасная, она стала неотъемлемой частью службы Миража. Личным телохранителям Прайма никто не указ, раз они хотят поймать кого-то – то будут ловить. Мираж всегда ускользал, сам или с помощью шефа, но окончательно отвязаться от Джазза и Рикошета ему так и не удалось. Те являлись за добычей снова и снова. Джазз – придумывая новые способы совратить, Рикошет – надеясь сломать… по их задумке, Мираж должен был принадлежать им. Конфликтная ситуация. В ставке Оптимуса Прайма личные дела решались с помощью силы и ресурсов. У Джазза с Рикошетом полно сил, а у Миража – неограниченные ресурсы Праула; так что он не тешил себя иллюзиями. Эта охота будет длиться вечно. С дуоботов станется найти его здесь. Забраться в самую подозрительную пустую дыру, чтобы проверить, не спрятался ли там один юркий стелсер, которого они так жаждут заполучить. Дуоботы имели представление о красоте. Каждый – свое, впрочем. Джазз обладал прекрасным вкусом и удивительной грацией, невероятной глубины голосом и полным отсутствием морали. Миражу непросто было раз за разом напоминать себе, что смотреть на его соблазнительную улыбку слишком долго – значит вскоре пасть от подлого удара. Джазз хотел обладать им, не гнушаясь ничем. Это льстило только тогда, когда Мираж чувствовал себя в безопасности, но не когда Джазз был рядом. Рикошет… Рикошет ненавидел его. Пожалуй, он ненавидел все красивое и имеющее ценность. Разрушительный и бескомпромиссный, он получал удовольствие, когда калечил и уничтожал, а поражения от руки Миража нанесли неисправимый урон его гордости. Если он проник на станцию, то не оставит в целости ни одного дрона здесь, лишь бы причинить Миражу больше боли и сильнее его унизить. Словом, Мираж всерьез напрягся, планируя, как будет выживать дуоботов из своего убежища. К счастью, это оказались не они. Мираж многое почерпнул из опыта вторжений на чужую частную территорию и своей новой военной жизни. Оборону тайного хранилища он выстроил многоуровневую: камеры, ловушки, автоматические орудия. Развернув тактическую карту на терминале, он быстро понял, что к нему в гости заявился отряд незнакомых мехов, в основном – вооруженных тяжеловесов, прибывших на каком-то старом корабле. Модель Мираж не опознал. Зато с недовольством обнаружил, что корабль выровнял траекторию, чтобы висеть перед кратером, ведущим к «Призраку», и направил орудия на замаскированный люк. Идею вывести свой корабль удаленно и расстрелять чужой транспорт пришлось отбросить. Похоже, у противника были неправдоподобно мощные сканеры. А еще эти мехи стали отключать камеры безопасности, едва попали на станцию, так что Мираж опирался только на данные сканеров об излучении тепла и энергии искр. Пока что электромагнитные сети и мины несильно задерживали их продвижение вглубь. Мираж с сожалением выслал несколько боевых дронов разобраться – не вся его коллекция предназначалась для любования. Самые надежные стражи – те, кто слишком прост, чтобы нарушить программу. У Праула Мираж подсмотрел еще один прием… разумеется, он не минировал процессоры своим трофеям, но при попытке взлома или насильственного отключения не по протоколу их ведущие контроллеры сгорали. Такой программы безопасности сильно не хватало многим старым машинам, но Мираж их немного усовершенствовал. – А ты оставайся здесь, – сказал он Крастейше. – Убей любого, кто войдет. Команду, разумеется, пришлось продублировать в понятном ей формате: прямой передачей данных – от оптики к оптике. Для общения с дронами, пользующимися примитивной беспроводной связью и не поддерживающими более прогрессивные, быстрые и бесконтактные способы, Мираж размещал специальную линзу поверх левого оптосенсора. Она выдвигалась из шлема и тоже отсвечивала красным – непривычный для Миража оттенок; он предпочитал лиловый, черный и белый, ничего другого, но спецификации старинных механизмов требовали отдавать им дань. Дрон-навигатор поднялся к потолку, а Крастейша, едва слышно – несмотря на немалый вес – цокая по плитам пола, двинулась по периметру зала. Сигнал тревоги застал Миража в хранилище за настройкой дрона-чистильщика, все орудия оказались под рукой. Он быстро понял, что отряд – все-таки не пираты, явившиеся разграбить подвернувшуюся старую станцию. Пираты не действовали бы так слаженно; Мираж хорошо знал их почерк: порой его интересы… пересекались с вольными грабителями, путешествующими по космосу на украденных и перестроенных кораблях. Среди пиратов встречалось много инопланетян, а все высадившиеся на астероид мехи были кибертронцами, если верить сканированию. И пусть это не решающий показатель… слишком уж хорошие технологии стояли на их древнем корыте. Он проанализировал данные со спутника – хорошо замаскированный, он следовал неподалеку от астероида по той же орбите вокруг мертвого газового шара. Оказалось, его вырубили на подлете – так быстро, что тот едва передал аварийный сигнал на станцию. По обрывочным данным Мираж понял, что гости не рыскали по астероидному поясу, а направились сразу к станции. Они прибыли к нему. Специально. И не с добрыми намерениями. Еще сильнее Миража смущало упорство, с которым вторженцы преодолевали болезненные препятствия. По данным Миража, их лидер застрял в магнитной паутине на несколько кликов. Попытки вырваться из нее буквально выламывали сервоприводы и доводили нейросеть до агонии, Мираж хорошо помнил, как сам попал в такую ловушку. Мало того, что лидер отряда выбрался без посторонней помощи, он еще и пошагал дальше с прежней скоростью. Озадачивающая выносливость… и плохой знак. Мираж окончательно уверился, что дело плохо, когда вывел на экран терминала данные с камер самих дронов, более устойчивых к направленным электромагнитным залпам. У четверых из двенадцати мехов были Великие мечи. Они покромсали охрану, высланную Миражом, с мастерством и скоростью фантастических фехтовальщиков, не опасающихся ни брызг кислоты, ни прямых атак в честплейт, ни залпов ракет. Так и не скажешь, кто хуже, дуоботы или это. Мираж положил руки на края терминала и задумался. В стелсе он сможет спрятаться от них; он неоднократно прогуливался мимо разведчиков Круга Света, и даже старшего инквизитора Винга лично обвел вокруг пальца. Но проблема не в том, чтобы не попасться вновь. Его коллекция здесь. Он может потерять еще много экземпляров, обороняясь, посылая дронов драться за себя, но он не хочет их терять! От отрядов, состоящих из двенадцати опытных бойцов, не боящихся боли и фрагнутых на всю голову, Мираж предпочитал удирать. Пути отступления у него наготове и в этом случае, но он не хотел бросать дронов. Терять трофеи и редкие находки, чтобы заново потом красть их… Круг Света – те еще барахольщики, если оставить станцию, они ее обчистят. Если бы на кону стояли военные секреты автоботов, Мираж бы, не задумываясь, применил привычную тактику, а потом уж как-нибудь разобрался бы. Праулу не обязательно знать, как сильно его агент рискует чужими тайнами. Но собственные тайны ему гораздо дороже! Как всегда, когда план «сбежать и отсидеться» не подходил, Мираж испытывал невероятное раздражение. Впрочем, не время было корить себя за совершенную где-то ошибку. Круг Света уже здесь. Тайное хранилище дискредитировано. Но он еще может попробовать его защитить. Он отправил сообщение Стар Сейберу. Тот уже трижды выручал Миража, когда Круг Света зажимал его при других обстоятельствах, причем в первый раз они даже не были знакомы. Но он оказался слишком далеко, или слишком занят, или не был уверен, что снова хочет связываться с автоботским офицером. Стар Сейбер ведь нейтрал, в конце концов. Личные счеты с Кругом Света еще не делают их с Миражом хорошими друзьями. С другой стороны, Стар Сейбер следовал своеобразному кодексу чести, и раз он не отвечал на вызов, значит, у него было более важное дело. Что ж. Мираж оглядел зал, заставленный дронами самых разных размеров и назначений. Есть один мех, у которого совершенно точно нет более важных дел. И пусть Мираж не хотел показывать ему все это… «Сможешь прислать поддержку по координатам?» – скинул он Праулу. «Поясни запрос», – ответ пришел почти мгновенно. Другое дело. «Меня прижали на… удаленной базе. Я ушел в оборону. Время дорого». «Под поддержкой ты имеешь в виду…» «Тебя, Праул! Не врекеров же, Праймус». «Кто тебя прижал?» – уточнил Праул. Хотя его тон не изменился, Мираж знал, что шестеренки уже завертелись. Праул был невероятно, фантастически многозадачным мехом. «Не знаю, – соврал Мираж спокойно и в ответ на молчание добавил с легким недовольством: – Не они. Слушай, я могу тебя направить. Я в центре станции и буду водить их кругами, сколько получится. Но нужен кто-то, кто ударит им в спину. Времени мало. Снаружи их корабль, будь осторожен». На пожелание Праул тоже никак не отреагировал. Зато он мог предоставить армию хороших стрелков по запросу. Да, вокруг Миража полно дронов, готовых защищать хозяина, но раз он не желает, чтобы они пострадали… чужие дроны сгодятся.
3
Отношения Миража с Кругом Света не сложились с самого начала. С тех пор как он украл ритуальную чашу практически из рук старшего инквизитора Винга, наверное, а это произошло еще до войны. Используя свою магнетическую харизму и влияние действующего сенатора, посреди буксующего в рже функционалистской философии Кибертрона Дай Атлас основал эксцентричный культ. Свой собственный. Круг Света не был широко известной, публичной религиозной организацией, но получил статус зарегистрированной секты. Дай Атласу удалось вовлечь в нее многих. В цивилизованные – довоенные – времена никто с такой охотой никому не служил, как члены Круга Света – своему духовному наставнику. Дай Атлас возвел садомазохистские оргии в ранг религиозных обрядов. За тысячелетия он научился неплохо «обрабатывать» мехов; ему верили, ему поклонялись, им восхищались. Своих последователей он испытывал – пытал – так, как ему нравилось. Заставлял пытать друг друга. Прежде чем Мираж стал невидимым свидетелем некоторых церемоний, которые велись в Круге Света, он считал, что приемы у Дай Атласа – своего рода прихоть богатеев, которым совсем уж нечем заняться и хочется разнообразить интерфейс. Явившись ради интересного трофея, он выяснил, что под внешней мишурой истязания выходили за рамки самых жестоких практик – и склоняли к абсолютному и непререкаемому подчинению. Психологическому и физическому. Клуб любителей ощущений поострее под чутким руководством Дай Атласа превратился в культ боли и наслаждения. Мираж считал мехов из Круга Света… странными. Безумными. Но зато они знали толк в красивых вещах и древних технологиях. И были шлаково красивы сами, начиная с широкоплечего, высоченного, подавляюще скупого на мимику Дай Атласа. С него можно было Праймуса рисовать. В Круге Света перестраивали неофитов, не отключая, – точно так же Рэтчет обходился со своими пациентами, правда, он «проповедовал» предельную функциональность, а культистами Дай Атласа руководило стремление приблизить жертву к эстетическому совершенству. Инквизиторы вырезали и вытравливали на броне символические узоры, превращая живых мехов в полотна для творчества, создавая летопись истязаний. После начала войны Круг Света стал постигать искусство фехтования, и его окончательно окутал флер легендарности: фанатично преданные своему лидеру мечники, вооруженные сияющими клинками. Даже когда они кромсали его дронов, Мираж не мог не отметить, что они убийственно хороши. Праул фанател от них по другой причине. Когда состоялся переворот и Оптимус Прайм объявил, что убьет всех сенаторов до последнего, Дай Атлас смылся с Кибертрона вместе со всеми последователями. На титане. Настоящем титане, из древних сказаний, титане, в существование которых слабо верилось. Оказалось, Дай Атлас прятал его – и разыграл эту карту, чтобы спастись от резни. Может, он и пропагандировал церемониальные удары паяльником по фейсплейту, но помирать не хотел. Не говоря уж о том, что на нем самом не было ни царапины. Круг Света неплохо спрятался. Вскоре всем стало не до них, но в галактике их можно было встретить то тут, то там. Где именно они базировались, и сам Мираж не знал. Он сталкивался с ними случайно, обычно по той же причине, что и с пиратами: когда Круг Света искал то, что было нужно ему. Мираж даже разок рылся в навигационном компьютере челнока, принадлежавшего инквизитору Круга, но так и не разобрался, откуда тот прилетел. Проникать глубоко в их тайны, правда, он и не планировал. Праул шлаково хотел этого их титана. За живого гиганта он бы искру продал, если бы она у него была. (Насчет этого слухи расходились; камеры его клонов точно были пустыми.) Мираж считал плохой идеей ворошить гнездо фрагнутых мазохистов. Поэтому и сейчас не стал Праулу ничего говорить – а то как пришлет целый флот! Или решит захватить культистов для допроса – будет смешно, конечно, но неуместно. Перед Миражом стояла вполне конкретная задача – уберечь коллекцию. Вот и Праул пусть следует этой же идее. Похоже, не «Призрак» выдал Миража. Наверняка дело в напарнике Крастейши. В игольчатом шарообразном дроне с красными диодами, которого Мираж увел у Круга Света. Жучков он в нем не обнаружил, но многие технологии Круга Света оставались за гранью его понимания. Как и их мазохистские практики. Однажды Миражу пришлось триста лет терпеть чуть ли не ежедневные истязания, чтобы заполучить самую современную стелс-систему, какую мог породить синтез его аутлаерских способностей и гений Персептора. Однако в том случае между ними существовал… разумный договор. Мираж всегда придерживался буквы этого договора, и Персептор тоже, и мысль о том, чтобы добровольно и безраздельно отдать кому-то свой корпус в абсолютное распоряжение просто так, с радостью принимая извращенные унижения, казалась ему дикой. Отчасти из-за этого он и выкрал дрона у мехов, которые теперь пришли по его следам. Кто же знал, что они так привязываются к своим… инструментам, что готовы лететь за ними на другой край галактики! На этот раз Мираж вообще не собирался лезть в дела Круга Света. Он случайно столкнулся с четырьмя его представителями в системе Гуи-риана, куда прилетел слушать оперу. Естественно, его они не заметили – Мираж ушел в стелс, едва завидев у меха в толпе Великий меч. Потом ему стало интересно взглянуть, что они таскают с собой в кейсе, и он прокрался в отсек, снятый ими в отеле для кибернетических гостей планеты. Один из четверки оказался неофитом, проходившим, по всей видимости, посвящение. Мираж не пытался классифицировать ритуалы инициации Круга Света (и по шкале от приемлемых до отвратительных они все находились в красной зоне), но более-менее понимал, зачем нужны инквизиторы. Они ничего не выпытывали, они… раздвигали границы. Что-то в таком духе. И вот, оказалось, падкому на боль новичку запихали этого дрона вместо ти-кога. Затолкали в ложемент, чуть не распотрошив кожух, даже кое-как подключили. Мираж тогда еле сдержался, чтобы не выдать себя – пришел порыться в чужих ящиках, а обнаружил выставленные напоказ внутренности! Инквизитор заставлял неофита трансформироваться, парочка громил с изрезанной броней поощрительно его лупила, тот запускал протоколы – и, разумеется, бедный дрон при этом выщелкивал иглы, защищаясь. Коротило и его, и неофита, и Миража заодно – от бессмысленной жестокости по отношению к дрону. Ржа с ним, с идиотом, который попал в лапы инквизитора. Станет таким же придурком с промытым мозговым модулем и художественной росписью ритуальных глифов во весь капот! Издевательство над дроном стало для Миража последней каплей. Пришлось устроить похищение интерфейс-игрушки из корпуса неофита на оптике у изумленной публики. Храбрый подвиг по защите старинного дрона привел в итоге к тому, что вся коллекция оказалась под угрозой. Что поделать… Мираж и правда остался единственным, кому есть дело до старых механизмов и их естественной, не искажаемой, самодостаточной красоты. Пусть Праул тоже ради нее немного поработает.
4
Праул стрелял лучше, чем дрался в ближнем бою. Отчасти потому, что всегда оценивал обстановку со стороны, находясь в безопасности в командном центре. Даже Мираж, наиболее глубоко посвященный в дела Праула агент, не имел ни малейшего понятия, где база шефа располагается, как выглядит – и существует ли до сих пор Праул как мех, а не как мистический суперкомпьютер, управляющий множеством корпусов. Праул существовал – и не мог подпускать противников к своим клонам слишком близко. Он подрывал их, едва появлялся шанс, что они попадут не в те руки. Еще он любил укрытия и самонаводящиеся прицелы, прямо как Мираж, так что сегодня они понимали друг друга с полуслова. Старый корабль, принадлежавший врагу, он подорвал на подлете. Можно было рискнуть и не выдавать себя вовсе, но куда хуже – вдруг выяснить, что тебе ударили в спину друзья тех, кого в спину ударил ты. С тех пор как он оказался внутри, Мираж действительно снабжал его всеми нужными сведениями, чтобы Праул смог эффективно расстреливать мехов, которым зашел в тыл. В коем-то веке они поменялись местами: Мираж видел всю картину, а Праул опирался на оперативные данные. Сработало неплохо. Правда, Мираж забыл упомянуть, что нападавшие – из Круга Света. Когда дело дошло до перестрелки, Праул не сразу это выяснил. Великие мечи засияли после того, как уже трое мехов были мертвы. Остальные приближались к клонам, чтобы в отместку их нашинковать. Боль их не останавливала, травмы тоже, они были в ярости, а потому снайперски пробивать их мозговые модули с первого раза – все, что Праулу оставалось. Ранения отдавались в его настоящем корпусе призрачной болью, слабой и незначительной, но смерти – другое дело. Потеря клона не так страшна, но на долю клика выбивает из колеи. Давным-давно Праул не мог быстро пережить агонию копии, но теперь – оттеснял ее на второй план и переключался на других дронов. Он мудро поступил, когда отправил шестерых клонов, а не пару. И – жаль, что не выслал врекеров. На безумцев правильней натравлять других безумцев. Вот был бы недоволен Мираж, если бы в его убежище вломился Роадбастер… Праул не любил сводить клонов в одном месте – сигнал портился, они фонили рядом, и это было физически больно. Голова раскалывалась. А тут еще и приходилось поддерживать связь с Миражом. Тот говорил, куда идти, сколько врагов впереди, чем они именно вооружены и ранены ли. Праул стрелял. Двух дронов пришлось взорвать, остальные кое-как держались. А один с самого начала избегал драк, направлясь к Миражу, а не бегая по лабиринту с ловушками. Иногда вдоль стен лабиринта встречались панели, активирующие ловушки; Хаунд в свое время открыл в Мираже таланты подрывника, и тот регулярно прибегал к минам и гранатам ради защиты. А иногда – изящные литые гравюры. Праул примерно понимал, в каком месте оказался. Страсти Миража к собирательству он не мешал: счастливый тайный агент – лояльный тайный агент. Но таланта организовывать военные операции у него не было. Наскоро согнанный в одно место отряд дронов Праула, даже застав воинов из Круга Света врасплох, сражался неэффективно; Миражу не стоило темнить, раз уж позвал на помощь. Праул не любил злиться – это отвлекало от управления, – но пока что не очень успешно боролся с недовольством. Мираж перестал поддерживать связь резко и без объяснений. Праул ускорил ближайшего к нему дрона и сосредоточился на остальных. Без преимуществ, которые обеспечивал Мираж, они сдавали позиции. Когда дрон наконец дошел до сердца станции, то обнаружил вырезанную дверь, а за ней – целую армию механизмов. То есть, в первый клик ему показалось, что это армия. Что на самом деле представляли собой некоторые конструкции, он не знал, другие очевидно были машинами. Безыскровыми, застывшими, отключенными. Очень маленькие и весьма крупные, выглядящие совершенно не по-кибертронски и смутно знакомые Праулу модели, распространенные до войны. И – совсем уж редкие, отполированные, установленные в эффектных позах. О. Разумеется. Праул здесь, чтобы спасти частный музей Миража! Он был далек от издевательского вопроса по связи – очевидно, хозяин «музея» затаился и не ответит, потому что между «экспонатами» разгуливал инквизитор из Круга Света. Лязг с другой стороны зала подсказал Праулу, что там идет бой, в котором его клоны не участвуют. Видимо, каких-то дронов Мираж все-таки активировал ради обороны. Даже если навскидку предположить, что тридцать процентов из коллекции не боевые, а еще где-то сорок – нерабочие, запусти Мираж оставшихся – и Праул бы ему не понадобился. Мираж не был паникером. Он сознательно позвал шефа на помощь. Нужно будет обсудить этот момент позже. То, что Мираж не погиб, очевидно. Кого еще инквизитор бы разыскивал здесь, звеня Великим мечом по деталям неподвижных машин? Праул прикинул шансы его вырубить. У него не было времени захватить большой арсенал, часть дронов, которых он выдернул на операцию, имели при себе только ракетницы и пару стволов. В конструкции любого найдутся слабые точки, а инквизитора еще и потрепало: сочленения искрят, ожоги расползлись по броне. Можно попробовать. – Я знаю, что ты здесь, невидимка, – заговорил инквизитор. – Не оттягивай неизбежное. Клоны Праула не имели даже простеньких стелс-апгрейдов, но драка в стороне создавала достаточно шума, чтобы он просто двинулся следом, укрываясь за дронами. Маркировки на некоторых отсылали к Золотому веку и даже более древним временам. – Я чую твою трусливую маленькую искру, – рукоять Великого меча сверкнула в его ладони. Инквизитор был массивным мехом, за спиной на манер плаща свисали гусеничные ленты, частично разодранные взрывами. – Ты надеешься, что дроны защитят тебя? Они – металлолом. Праул активировал ракетницы, держась на расстоянии, чтобы не отвлечь инквизитора подозрительными звуками. И все равно тот поднял голову, огляделся. – Только живые искры важны, воришка. Мне придется научить тебя настоящим ценностям, – он двинулся дальше, минуя круглобокого дрона с покосившейся стрелой, заканчивавшейся массивным крюком. Анализ его положения уже подсказал Праулу, что стелсер устроился на дроне и опирается на стрелу коленом. Наверняка – с гранатой в руке, как же иначе. В бою Мираж использовал или их, или снайперскую винтовку, а с ней тут было бы не развернуться. Праул уже представил, как, выждав, Мираж атакует инквизитора в спину и, не отключая стелс, поспешит в противоположную сторону, чтобы затаиться снова, но сценарий оказался иным. Инквизитор развернулся и с размаху перерубил мечом стрелу. Раздался лязг и едва слышный вскрик, левой рукой инквизитор перехватил крюк, дернул, разматывая трос, и накинул петлю перед собой как будто бы на воздух, немедленно затягивая. Мираж попробовал вырваться, но противник швырнул его об пол и занес меч. Праул выпустил ракеты ему в коленные суставы. Это повлияло на траекторию удара, инквизитор покачнулся, и Миража задело вскользь. Он вышел из стелса, чтобы пришедший помочь Праул не подстрелил его ненароком, вынырнул из ослабевшей петли. Инквизитор хмыкнул, превратив атаку в создание опоры, и вонзил меч в пол, чтобы быстро оттолкнуться и подняться снова. Мираж оказался проворней. Миниатюрную гранату он всадил прямо в улыбающийся рот, втолкнул ладонью – слышно было скрежет дент – и отпрыгнул назад, перевернувшись в воздухе, словно это было представление на публику, а не настоящий бой. На его лицевой Праул даже сквозь дым разглядел страх и отвращение. Голова инквизитора взорвалась. Дымящийся корпус повалился вперед. Великий меч возвышался над дезактивом, подобно надгробию. Праул с досадой скривился: он хотел заполучить не артефакт, а его владельца! Лязг боя в стороне тоже прекратился. Мираж выпрямился и посмотрел на инквизитора сверху вниз. Перевел оптику на Праула. – Спасибо за помощь, – сказал он. – Ты был жесток, – Праул подбородком указал на корпус, не поднимая рук. На прозрачных платах повреждения не так очевидны, так что пока Праул не мог понять, серьезно ли инквизитор его ранил. – Это он был жесток! – отмахнулся Мираж и с сожалением погладил срез у основания стрелы. – Что с остальными? – Не знаю, сколько добралось сюда, но я насчитал девять дезактивов на данный момент. – Отлично. Значит, все выбыли. – Почему ты не сказал, что тебя атаковал Круг Света? Я… Мираж вздрогнул, взглянув куда-то за него, и в этот миг Праул осознал, что лязг на самом деле не пропадал вовсе. Он стал тише, да, но зато приближался, причем стремительно. Ракетницы еще не перезарядились. Праул развернулся, вскидывая пистолет без особой надежды, что успеет выстрелить, и вызвал команду самоуничтожения. Придется подорвать и этого дрона… совсем уж неоправданная потеря, нельзя так отвлекаться даже из-за утраченной возможности выведать местоположение титана. – Замри! – велел Мираж и вдруг прижался сзади, обхватывая его поперек корпуса. Когда только успел? Ладонь взметнулась перед оптикой, на ходу становясь белой и непрозрачной. – Не двигайся! Праул успел засечь массивную металлическую… каракатицу перед собой, прежде чем Мираж заслонил ему обзор. Теперь он улавливал только электромагнитное поле дрона и видел в стороне огромную тень. Мираж отбрасывал похожую, если источник света заставал его врасплох: слишком слабую за счет прозрачных панелей брони, с темными прожилками эндоскелета. – Подожди, я уберу тебя из списка целей, – негромко шепнул он. – Я не внесен в список разрешенных гостей? – пошутил Праул, придерживая уже вставшую в очередь команду. Мираж не оценит, если и у него тоже взорвется голова. – Никто не внесен, – фыркнул Мираж в ответ. Ему пришлось встать на мыски, чтобы выглянуть из-за спины Праула. Он приник к дверцам гладким честплейтом, вытянул подбородок над ракетницами и уставился на каракатицу. Судя по всему, он транслировал команду таким образом – прямым неразрывным контактом, оптика в оптику. Древняя же машина его охраняет! – Все. Крастейша тебя не тронет, – закончив, Мираж отстранился как ни в чем не бывало. Дрон-страж, которому Мираж дал имя, подобрал под себя ноги и опустил гибкие лезвия. Раньше они агрессивно топорщились над тем, что можно было назвать головой, а теперь свернулись вокруг парящего усыпанного иглами шарика, помаргивающего красными диодами. На белой броне Крастейши виднелись розовые пятна, но металл был обработан, чтобы жидкости по нему неминуемо стекали. – Ты понимаешь, что перед тобой болванка? – спросил Праул скептически. Мираж изобразил оскорбление. – Я имею в виду себя. Меня не обязательно спасать. Мираж с укоризной покосился на него: – Вот откуда появляются слухи, что ты не бережешь своих работников. Ты самим собой готов пожертвовать в любое время. – Это логично. Куда менее логично прерывать мой протокол самоуничтожения, рискуя… головой. Мираж покачал пальцем в воздухе, будто не одобрял каламбур, и обвел руками зал: – Твоей болванке придется помочь мне загрузить все это на корабль. Потом можешь взрываться, сколько влезет! – Эвакуируешься? – Порой мои тайники раскрывают. Такое случается, – с сожалением откликнулся он, демонстративно игнорируя безголовый дезактив в стороне. – Я действительно благодарен за оперативность, Праул, надеюсь, я не сильно тебя отвлек… Праул склонил голову набок. Параллельно он руководил небольшой зачисткой в паре десятков световых лет отсюда, обсуждал с Капом арест Хот Рода и обрабатывал отчеты о предполагаемых жертвах телепатии Саундвейва на станции «Диадема». Приемлемый поток задач. – Ты знал, что тебя разыскивает Круг Света? – О, я не задумывался над этим, – безмятежно откликнулся Мираж, но тут же добавил мстительно и едко: – Но надеюсь, ты убивал их быстро и безболезненно. Большинство постаментов раздвигаются до размеров контейнера для своей модели, – переключился он на иной регистр речи – вновь стал раздавать Праулу инструкции. – Немобильные дроны отмаркированы, разберись для начала с ними… – Вот как, – вежливо проговорил Праул, неотрывно наблюдая за тем, как Мираж расхаживает вокруг взрезанного инквизитором дрона. Тот был довольно комичной строительной моделью. Очевидно полый, с центром тяжести в самом низу, он вернулся в прежнее положение, как только Мираж с него соскочил. Удобная поддерживающая орбита ниже среднего сечения не позволяла ему перевернуться, и все же Праулу сложно было представить его на реальной стройке. Он мог служить разве что забавной тематической безделушкой, как и многие дроны здесь. – Ты уже решил, куда переберешься? – Не огорчишься, если я не буду рассказывать? – откликнулся Мираж. – Я все равно узнаю, когда тебе понадобится помощь. Тот лениво бросил в сторону Праула мелкую гайку. – Упакованные модели ставь на ленту вон там, слева. Она сама доставит их в док. На «Призраке» не останется свободного места, – посетовал он негромко. – Активными дронами я займусь сам, чтобы тебя ненароком больше никто не атаковал. Теперь Мираж хочет использовать тактика автоботов как дрона-погрузчика. Вот уж поистине никакой разницы, сколь гениальный у Праула мозг! Крастейша размеренно прошествовала мимо него, покачивая широким хвостом. Праул пожал плечами, наконец-то убрал пистолет в магнитный захват на поясе и подошел к ближайшему неподвижному дрону. С первого взгляда не скажешь, что это механизм. Возможно, Праул принял бы его за декорацию. Вблизи видно, что густая бахрома скрывает небольшие гусеницы внизу, а расправленные детали имеют гибкие сочленения. Материал, натянутый на них, был мягким и пористым. Похоже, этот дрон – огромная губка. Кому и зачем понадобилось его создавать? Миража он заинтересовал определенно не функциональностью, а изящными изгибами. Праул нажал на кнопку на постаменте. С тихим шорохом стенки начали сдвигаться, истончаясь и образуя вокруг губки не сверхпрочный, но все же соразмерный металлический ящик с прорезиненным внутренним покрытием. Мираж очень заботился о своей коллекции и, судя по всему, часто ее перевозил. Закончив с первым рядом дронов, Праул обнаружил Миража держащим в руках маленький белый шарик. Он раньше парил над Крастейшей, а теперь лежал на прозрачной ладони, втянув иглы и свернув локаторы. – Вспомнил, как должен был его назвать. Экинойд, – торжественно произнес Мираж. Праулу слово ничего не сказало. Зато он наконец-то заметил вмятину на прозрачном бедре, след от Великого меча. Мираж делал вид, будто не ранен. – Это термин органиков из сектора 7M-X83.12, обозначает… морскую мину или что-то такое, – он положил отключенного дрона в маленький контейнер, поставил на ящик побольше и взглянул на Праула. Сузил лиловые оптики. – Не хочешь ни о чем спросить? Например, есть ли у меня экземпляр… тебя? – Зачем спрашивать, если я знаю ответ? – парировал второй клон, только спустившийся в выставочный зал станции. Третий выживший маячил за его спиной, с отрубленной дверцей, но все еще функционирующий. Мираж покосился на них одобрительно, приветствуя больше рабочих рук. Коллекция у него действительно большая.
Название: Вертолет. Автор: Гил, кот из подворотни Форма: арт Пейринг/Персонажи: Блэкаут Вселенная:овер Категория: джен, Жанр: портрэт Рейтинг: G – PG-13 Исходники: альбомчег, маркеры, альбомчег, акварель, Пикник - Вертолет Примечание: Блэкаут и его альтформа. Мне не нравиться Сикорски. Нет, не внешне. Есть более достойные машины. А кто догадается, тому арт или ффик. Подсказка будет. Ну и здесь немного непривычные мне серые, в основном попробовать, как ведет себя бумага. А Альтформа так, на скорую руку.
Название: Поцелуй, или Кое-что о благодарности )) Автор: Ladena Форма: арт Пейринг/Персонажи: ШГ Джазз/Шг Мираж Вселенная: Shattered Glass Категория: слэш Жанр: романтика Рейтинг: R – NC-21 Примечание: Когда объект воздыхания - неблагодарное котэ, считающее, что спасать его - святая обязанность всех и каждого, то приходится прямыми действиями напоминать, что это Разбитостеколье, детка! За просто так (т.е. совершено бескорыстно/даром) тут только убить/ограбить/изнасиловать могут
Название: Будто технические, во всех смыслах, девственники Переводчик:/Melissa/ Автор:Bibliotecaria_D Бета:Levian Размер: миди, 6711 слов в оригинале Оригинал: “Like A Virgin (Technically)”, https://archiveofourown.org/works/3443828, запрос отправлен Пейринг/Персонажи: Брейкдаун, Вортекс, Мираж, Оптимус Прайм, Персептор, Праул, Рэтчет, Уилджек, другие автоботы и десептиконы Вселенная: G1 Категория: слэш Жанр: юмор Рейтинг: R – NC-17 Краткое содержание: Медицинская необходимость? Религиозная жертва? Да хоть переглюк Матрицы! Так или иначе до утра в одном отсеке будут заперты два девственника. Примечание переводчика: Перевод с английского. Сохранена особенность автора не прописывать в шапках пейринги, а давать лишь имена персонажей. В тексте присутствует пейринговое взаимодействие, и не одно. Имена персонажей указаны в алфавитном порядке.
— Подумать не мог, что буду созывать собрание по такому поводу. А ты думал, что станем такое обсуждать? — пробормотал Праул Айронхайду и, не дождавшись ответа, продолжил: — Я вовсе не обязан устраивать официальное совещание ради такого абсурда. В моей должностной инструкции нет ничего подобного!.. Я бы точно запомнил.
Другие офицеры лишь промолчали. Подобная сфера и правда не входила ни в чью должностную инструкцию, разве что Рэтчет — после краткого обозначения проблемы и последовавшего полного ужаса и беспомощности взгляда со стороны Праула — как Глава Медицинской службы принял ответственность на себя. Тактик привык проводить встречи командного состава по поводу всевозможных глупостей человеческого вида, но, стоило на самую малость посвятить его в древние религиозные обряды их родины, вмиг забыл, как держать бразды правления. Несомненно, обязанность по созыву встреч лежала на его плечах и без полного кворума было не обойтись. Однако конкретная тема ставила его в тупик. В отличие от войны религия упорядочиванию не поддавалась, а окружающие невероятно… оскорблялись, когда он якобы всё портил, подходя к сакральным вопросам с мирскими методами. Так что началось всё с зыбкой почвы сомнений, кого вызвать обязательно, кого вызвать вообще и кого точно исключить.
И, просто на всякий случай, он взял и созвал всех. Ну не совсем всех-всех, но обладатели офицерских званий, желающие присоединиться — а также те, кто во время составления списка оказался под дверями кабинета Праула, — были настоятельно препровождены в зал совещаний с наказом сидеть и слушать, потому что, да, это важно.
Из-за явного непонимания происходящего на лице Санстрикера сменялись выражения одно мрачнее другого. Он присел у дальнего конца стола на самый краешек стула, словно ждал, что собравшиеся офицеры вот-вот вынесут ему приговор. На коленях он всё так же держал сломанный реактивный ранец брата. Рядом устроился, до сих пор с энергонным пайком в руке, Мираж, однако для аристократа будто ничего удивительного не было в том, что Праул схватил его и приволок на сумбурно организованную встречу, и вообще он каждый день только того и ждёт. Безмятежно откинувшись на спинку стула, он словно приглашал офицеров тоже немного подкрепиться.
Сидевший во главе стола Праул так и продолжал вполголоса высказывать своё мнение о цели сбора. Одной рукой он закрывал оптику, второй — стискивал датапад с повесткой дня. Сочленения пальцев трещали, но выпустить его Праул не мог. Как и Бластер, он не мог поднять взгляда на собравшихся мехов. Бластер пялился в стол — Праул прятался за безопасностью ладони.
Совещание официально началось без единой попытки соблюсти формальности.
— Скажи им, — пробормотал Праул из-за ладони. — Расскажи им то, что рассказал мне. Я повторять это не буду. Мне столько не платят. — Голос понизился до еле слышного бормотания, и последнюю фразу услышал один Айронхайд.
Рэтчет пару раз моргнул и сказал:
— Полагаю, мой выход.
Однако, поднявшись, он засомневался, подать ли суть дела максимально деликатно или максимально информативно. Ничего засекреченного обсуждать не планировалось, однако большинство мехов не любило углубляться в детали конкретно этой темы. Личная жизнь их религиозного лидера именно что личная. И уважать чужую личную жизнь — банальная вежливость.
В итоге он решился на компромисс. Не было особого смысла утаивать важную, опасную для здоровья ситуацию. Да будто ему самому хоть за что-то доплачивали! Ну-ну. Тонуть — так вместе. Он был в курсе всего, потому что ответственность за здоровье Прайма целиком лежала на Главе Медицинской службы. Здоровье Прайма включало и его психическое здоровье. На искру и разум Прайма сильно влияла Матрица. Забота о Прайме, по умолчанию, привела к тому, что Рэтчет — исключительно из-за слишком глубокого проникновения Матрицы во все системы Оптимуса — знал до шлака много в религиозных таинствах.
Сама же Матрица являлась не просто Матрицей лидерства автоботов, она была Матрицей созидания. Таким образом, почти с самого начала, военная структура автоботов стала теократией. Пусть войска, скорее всего, и последовали бы за Оптимусом, даже не будь тот истинным Праймом, главой армии он стал далеко не только благодаря харизме, умению вдохновлять и высокоморальности. Среди автоботов хватало скептично настроенных и апатичных мехов, но ни одного атеиста среди них не было. Разве что диноботы шли наперекор дарованному Праймасом праву руководить, но диноботы, как ни крути, оставались извращением естественного цикла кибертронской жизни. Никто внимания не обращал на их языческие представления о том, что пост надо заслужить. «Доказывать» право командовать другими, пф-ф-ф, что за глупость. Они тут кто — десептиконы?
Командование армией, однако, оставалось для Праймов нетипичным, исконно и всегда главный долг Прайма лежал в области религии. Праул успешно избегал глубокого погружения в причины праймовских сакральных потребностей, полагая, что пометка «Обусловлено индивидуальными особенностями» от Медицинского сектора не требует разъяснений. Рэтчет сообщал, что нужно принять командование; Оптимус ненадолго переходил под врачебное попечение, а Праул пребывал в блаженном неведении, пока уединение лидера не прекращалось. Прайм возвращался и брал управление на себя, и всё шло своим чередом.
Видите, да? Очень организованно, ни капли эзотерики. Вот так должно быть. Праул с лёгкостью подстраивался под недолгие периоды уединения Оптимуса Прайма, даже научился распознавать признаки, предшествующие медицинскому карантину (разумеется, такому, который не обоснован ранением). Время от времени их бесценного лидера одолевало неясное уныние, которое перетекало во вспыльчивость, раздражительность и тягу к физическому применению силы даже против собратьев-автоботов. Праул полагал, что всему причиной груз ошибок или, возможно, подавленное чувство вины или злобы на долгий ход войны, но отправка Прайма на линию боёв только повышала риски и ничем тому не помогала. И именно поэтому проблемой занимался Медицинский сектор.
До того, как им занялись медики, автоботы просто позволяли дурному настроению Прайма проходить своим чередом. И в начале войны даже были случаи рукоприкладства. Тогда Праул ещё не поднялся в чине, чтобы быть тому свидетелем, но Рэтчет был. Он лично видел, как Оптимус Прайм беспощадно набрасывался на ближайших из его товарищей и, будто что-то бездумно искал, разрывал в порыве ярости их корпуса. А потом вина за содеянное практически сокрушала и Прайма.
Срывание злобы на десептиконах в такие периоды не помогало. Под ударами Оптимуса всё равно оказывались его друзья.
Об этом поведал Рэтчет полному столу притихших автоботов, но не стал рассказывать о молитвах, экспериментах, психологическом восстановлении, которые суммарно привели к пониманию корня проблемы. В перепадах настроения Оптимуса виновна была Матрица. В нападениях на автоботов виновата была тоже она. Некая точка схода между интенсивностью физических нагрузок и уровнем дружеской приязни перезапускала Матрицу и вновь создавала некую связь между нею, избранным носителем и Праймасом. Только так могли объяснить механизм Рэтчет и целая толпа причастных специалистов.
Рэтчет также не стал сообщать собравшимся об ужасающе неэтичных поисках максимально эффективного решения. Никто не хотел ассоциировать Создателя с жестокостью. Нападение на друзей выглядело кардинальной противоположностью той физической активности, которая могла перещёлкнуть Матрицу. Рабочая теория тех времён звучала так: Матрица и Праймас желают видеть их Прайма искренне любимым, окружённым почитателями и вовлечённым во все сферы жизни его подопечных. Если Оптимус Прайм при первых признаках воздействия Матрицы станет активнее в интимной сфере, добавленные физическая активность и эмоциональная близость теоретически быстрее ту перезагрузят.
Оптимусу подобная теория понравилась, и большинству автоботов она тоже очень даже понравилась. В конце концов, когда-то давно, до обретения Праймовства, Оптимус трудился в доках, а об интимной близости в рабочих зонах легко договаривались парой непристойных выкриков через толпу. Он был более чем счастлив вернуть привычное положение вещей, а наполнявшие ряды фракции рабочие мехи с радостью приняли дружелюбную, любвеобильную манеру их лидера.
И такое даже сработало, почти. Прямолинейная добавка физической активности и близости успокоила Прайма и привела к намного меньшей угнетённости, но оказалась полумерой. Раздражительность и беспокойный поиск снизили интенсивность — и не прекратились. Они проявлялись вновь и вновь, а вместе с ними и непредсказуемые вспышки жестокости, от которых интерфейс не помогал. Медики что-то недодумали.
Случайность, мимолётная встреча швырнули лекарство прямо Рэтчету в руки. Щедрый и утопающий в тактильном гедонизме Оптимус сотрясал платформы всех, кто отвечал ему взаимностью, и вдруг всё просто… закончилось. Он удовольствия ради интерфейсился с половиной армии, но тревожный поиск оборвался, сомнительные повадки полностью исчезли и сменились его нормальным миролюбивым величием.
Медицинский сектор вцепился в ту пачку любовников из последней ночи, провёл смущающе подробный допрос каждого из них и, как итог, сформулировал новую, выведенную из первой теорию. Её проверка затребовала более тщательного планирования и стала для всех намного более неловкой. Оптимус Прайм, как ни удивительно, лишь мрачно смирился перед неизбежностью повторения.
— Таков мой долг как Прайма. Я доверяю Праймасу вести меня по правильному пути. И лучше так, чем потерять над собой контроль и врезать кому-нибудь в полную силу, — сказал он тогда Рэтчету. — По крайней мере, я могу это понять. Интерфейс — один из самых ценных даров нам от Праймаса, а прикосновение к искре другого зачастую становится для нас ближайшим взглядом, которым мы можем взглянуть в Его лицо.
Рэтчет, опыта которого в исцелении последствий неосторожного интерфейса хватило бы с головой и шести медикам, чаще воспринимал тот самой бестолковой деятельностью из всех возможных и самой далёкой от религиозных откровений. И вдруг он, ну, почувствовал, что всё это время что-то упускал.
Мудро промолчав, он лишь кивнул. Он и так делал максимум, чтобы каждый вступивший на службу автобот прошёл проверку на типовые передаваемые во время интерфейса вирусы и при необходимости получил лечение.
Сейчас он пытался сохранять беспристрастность и не дать личному мнению окрасить его объяснение, однако естественный для него сарказм, красочные диаграммы и заголовок «Пособие по монашеской жизни для тормозов», возможно, не особо скрывали прагматичность его мнения на тему крайне возвышенного вопроса. У него просто нет времени на придыхания. Прайм в последнее время, если говорить прямо, был не в духе, и Рэтчет узнавал симптомы. Какой-нибудь более мистически настроенный мех расписал бы события в вычурных эвфемизмах о священном затворничестве, связующей нити между богами и смертными, восстановлении баланса между Матрицей и Праймом, но такого меха предоставлено им не будет. У них есть только Рэтчет, а Рэтчет описал им ожидаемое будущее в выражениях, которые могли травмировать присутствующего Миража до конца его существования.
Аристократическая прослойка Айакона жить не могла без таинств религиозных обрядов и невразумительных мистических праздников. А теперь Рэтчет сорвал с оптики Миража пелену беззаботного неведения, пропустил через шредер и вместо неё приколотил чёткие и ясные иллюстрации реальности. Укоряюще несчастная оптика Миража шла в унисон с Бластеровым — «Я бы и без этого знания прожил» — взглядом в стол и Прауловым — «За что мне всё это?» — нежеланием смотреть на кого бы то ни было. Но, если уж они застряли на Земле без возможности дать Медицинскому сектору втихую позаботиться о Прайме, Рэтчету на их ментальные травмы было налить.
Так оно всегда и происходило: являющаяся передатчиком между богом и смертными Матрица оказалась заперта в смертном теле и таким образом теряла синхронизацию с Праймасом. Ей подобное положение вещей не нравилось, и она жаждала перезагрузки.
Так проблема всегда и решалась: им нужно пожертвовать Матрице девственника.
— Девственника, — глухо пробормотал Праул. — Я на такое не гожусь.
Никто не понял, имел ли он в виду свою некомпетентность в определении кандидатуры или то, что не был девственником сам. Все немного опасались, что при попытке прояснить Праул сразу уйдёт в отставку.
Сидящий рядом Джазз жизнерадостно побарабанил пальцами по его дверце.
— Это… э-э… Это уже что-то. А почему девственника?
Рэтчет мотнул головой в сторону Персептора. Тот перещёлкивал диаграммы, пока не нашёл одну про искровой резонанс.
— Как видно из данного снимка приискровой полости трансчастиц, коитус передаёт не только энергию, но и материю. Для наших систем возможно создать или уничтожить определённый тип материи, чего нельзя сказать об энергии. Во время интерфейса равноценный обмен энергии создаёт позитивные ощущения, в то время как обмен частицами запускает механизм перезагрузки по причине происходящего изменения состояний. Перезагрузка представляет собой ничто иное, как ответную реакцию на сжигание инородных частиц внутри искры и возникающий вследствие выброс избыточной энергии.
Пока он говорил, Праул решился сдвинуть ладонь от лица и осторожно выглянул наружу. Деловитость монолога успокаивала его, даже если он слушал лекцию об интерфейсе. Наука! Наука это хорошо! Религия? Нет уж, к религиозным делам он даже не знал, как подступиться. Теология и вовсе не наука, просто собрание трактовок. Он сосредоточился на словах Персептора, будто те могли исцелить его после выступления Рэтчета.
— Девственники продуцируют больше энергии? — спросил он.
— Больше частиц? — спросил Айронхайд одновременно с ним.
— Я могу разработать излучатель, — заявил Уилджек.
Все замолкли.
— Пожалуйста, без твоих излучателей.
— Ну, Праул!
— Даже не думай.
— Но Рэтчет же…
Персептор замотал головой:
— Количество энергии и массы частиц неважны. Дело скорее в неискажённой природе нетронутой искры. Полость трансчастиц не очищается полностью после контакта с другой искрой, определённое количество частиц заменяются частицами соответствующей массы и частоты. Будучи идентичными, они, если не несут вредоносного кода, не претерпевают атаки со стороны искры, но в то же время не наследуют полных её свойств. Они сохраняют маркеры своего происхождения, отслеживаются на сканировании, проведённом эоны спустя, и распознаются, в случае сгорания, как полностью чужеродные. Девственник же содержит, если рассматривать его с позиции состава трансчастиц, исключительно однородные и потому уникальные частицы.
С минуту все обдумывали услышанное. Обычно чем сильнее Персептор оживлялся, тем быстрее тараторил, а под конец в качестве дополнения к лекции он запустил ещё и презентацию. Та весьма отвлекала, а кое-где её бы даже сочли порнографической.
— Погодите, так мы ищём того, кто никогда не перепихивался или того, кто никогда не смыкал искру к искре? — спросил Санстрикер и, когда все взгляды устремились на него, пригнулся над реактивным ранцем. Офицеры будто только сейчас его заметили. — Что? Я лишь спрашиваю, мы ищем для Прайма запечатанный порт, чтобы он мог в него вломиться, или…
— Умоляю, не заставляй представлять, как Прайм в кого-нибудь «вламывается», — простенал рядом Мираж. У него уже края оптики позеленели. — Это богохульство.
Раскрепощённость натуры Оптимуса, навещавшего платформы каждой из соседних к Миражу кают «Ковчега», очевидно, не до конца развеяла его представление о Прайме как ничем не запятнанном сосуде духовных благ. Скрупулёзно составленная система социальных и религиозных взаимоотношений аристократии воспринимала интерфейс мерилом социальных уровней: лучше целибат и отказ от телесных радостей, чем интерфейс со стоящим на ступень ниже.
Оптимус Прайм, бывший докер и в теле и энергоне своём ценитель простых удовольствий, не вписывался в такое видение Прайма. Постепенно война сошкуривала с Миража, воспитанного в тактичном пренебрежении реальностью, множество убеждений его касты, однако экскурс Рэтчета всё же стал жесточайшим ударом.
Набравший полную лекторскую скорость Персептор не замечал смятения Миража.
— А, прошу прощения. Я должен был сразу прояснить определение «девственности» в данном контексте. В нашем случае мы говорим не о девственности в глобальном смысле интерфейса, а ищем того, чья искра сохранила чистоту частиц и энергии.
Праул кивнул и, переведя оптику на датапад, открыл новый документ для наброска объявления по кораблю. Вот это для него! Один короткий запрос по глобальной системе оповещения, и дело будет сделано.
— Конечно, девственника в словарном смысле слова найти для нас практически невозможно, так как глубокое медицинское сканирование нарушает изоляцию от внешнего воздействия. В целом открытие камеры искры позволяет чужеродной материи проникнуть к искре, а первичное обследование при вступлении в ряды автоботов гарантирует, что ни один из нас не удовлетворяет требованиям…
Пальцы Праула застыли.
— …Чего мы хотим достичь, так это религиозной трактовки нетронутости, что представляется отсутствием инородных трансчастиц, переданных в ходе сношения. — Ладонь Праула медленно поднялась от датапада, чтобы вновь закрыть оптику, в то время как Персептор жизнерадостно указал на схему и продолжил лекцию, совершенно не замечая и растоптанных надежд Праула: — Случаи базового интерфейса и медицинских обследований нисколько не важны. Наш девственник может быть экспертом во всех видах интерфейса или даже играх с искрой, кроме слияния искр.
— В прямом смысле в любых, — добавил Рэтчет. — Нашим последним девственником был Смоукскрин, и только полного слияния он попробовать и не успел.
Тогда они потратили несколько дней лишь на сортировку кандидатов и поиск хоть одного, который достаточно хорошо помнил историю своих похождений, чтобы вычеркнуть слияние искр из списка возможных взаимодействий. Такова была проблема индивидов с многомиллионной продолжительностью жизни: рано или поздно отдельные случаи близости сливались в едва разделимый поток интерфейсов.
Персептор кивнул:
— Только религиозная трактовка и имеет значение. И хотя этика запрещает нам проводить излишне инвазивное изучение нашего субъекта (я имею в виду Оптимуса Прайма, естественно), было установлено, что трактовка инородности трансчастиц полностью зависит от метода передачи. При обычном интерфейс-взаимодействии они не передаются. Во время же прямого соединения искры к искре передаваемое число неисчислимо.
— Да какая разница? — потребовал Айронхайд. — С чего Прайму сдался кто-то, с чьей искрой не успели поиграть? Где тут религия? Я думал, что для нашего Прайма как раз нормально подминать всех и каждого.
Миража передёрнуло.
Рэтчет на миг нахмурился, а потом фыркнул:
— Я могу выложить вам ещё научных теорий, но это полный шлак. Нет-нет! — Он вскинул палец в сторону подскочившего Персептора. — Полнейший шлак. Ты ничего не знаешь наверняка и подгоняешь обоснования, а это шлак. Религиозная теория…
Двигатель Праула жалобно взвизгнул.
— …заявляет, что Матрица пытается перезапуститься, чтобы вспомнить своё божественное происхождение. Только приискровая полость, насыщенная трансчастицами, сохраняет уникальность при ковке тела. Сливаясь с другими, мы берём их энергию и материю их искры — и отдаём свою взамен. Девственники же не тронуты никем, кроме как Праймасом, вот так-то! — Рэтчет хлопнул в ладоши. — Ближе пути к слиянию с Праймасом Матрица найти не может.
Айронхайд дёрнулся возразить, помешкал, всё же промолчал и опустился обратно на стул, скрыв смущение хмурой гримасой. Религиозным мехом он себя не считал, однако и насмехаться в лицо Создателю не решился бы. Праул рядом с ним будто сожалел, что вообще когда-то включился в онлайн. Бластер теперь пялился в потолок. Джазз размеренно составлял некий список, который на первый взгляд выглядел намётками порносаги, но вообще-то представлял собой его интерфейс-историю со всеми автоботами, кого он мог вспомнить. Этот список с огромным интересом читал Уилджек. Мираж враждебно поглядывал на Персептора и его нечестивые информационные слайды. Санстрикер не мог решить, что ему делать с вываленной на него информацией, а Рэд Алерт за время собрания так и не поднял взгляда от своего датапада. Пока дело не касалось обеспечения безопасности, ему было всё равно.
Наконец Рэтчет окинул всех взглядом:
— Итак, вот наша цель. А теперь переходим к самой весёлой части.
Праул вздрогнул и с тревогой развернулся к медику.
— Я наверняка знаю, — продолжил тот, — что ни один из автоботов на Земле данному требованию не соответствует.
Джазз прекратил печатать и моргнул:
— Откуда ты знаешь?
— Но я также знаю наверняка, — мрачно усмехнулся Рэтчет, — что девственнику не обязательно быть автоботом.
После этих слов вопрос Джазза повторил Рэд Алерт, но уже гораздо громче и с оглушительным статическим треском. Кто бы мог подумать, он вдруг заинтересовался происходящим! Собрание, с его точки зрения, внезапно стало полностью посвящено Безопасности.
— Вообще-то Матрица может даже предпочесть десептикона. По религиозным, знаете ли, причинам. — Скабрезная ухмылка Рэтчета намекала, что причина может быть другой и намного более физиологической. Не просто объединить народ Кибертрона и всё такое, а сплавить автоботов и десептиконов на самом глубоком уровне.
Когда Рэтчет скинул ему файл, тревоги у Рэд Алерта меньше не стало, зато прибавилось заинтересованности в происхождении подобных выводов.
Уронив лицо в ладони, Праул пробормотал, что подробностей знать не желает. Почему вообще стоило организовывать целое собрание? Он в жизнь бы не подумал, что инициатором такого собрания будет значиться он сам.
Сидящий рядом Джазз делал вид, что не слышит его стенаний, и лишь повысил голос:
— Нам нужно заполучить кого-то из десов? Как мы это провернём?
Бластер неуверенно поднял руку:
— Можно? — Его голова была откинута назад, а взгляд всё так же оставался устремлённым в потолок, однако он чувствовал, что все на него смотрят. — Шлактиконы знают Праймаса. Мегз же хочет Матрицу, Праймовство — вынь ему да положь? То есть он в принципе не против её важности и значения, смекаете? Он, конечно, вроде как… противоположность святости, не то чтобы его это смущало. И он напрямую не подавляет право своих верить, просто усложняет для них возможность это делать.
— Бомбёжка храма в Алгоритме, — задумался Рэд Алерт. — Внутри ещё оставались десептиконы. Он тогда не запретил им ходить на службу, но не помедлил, когда сровнял с землёй весь квартал.
— Вот-вот. Я к тому, что, если мы наймём девственника по религиозной необходимости, Мегатрон не станет нам мешать. — Двигатель Праула издал булькающий звук отвращения, и Бластер неловко кашлянул: — Только… э-э… Мне только придётся обеспечить проведение кучи интервью о том, что я бы правда, правда никогда не хотел слушать.
Интерфейс-опрос вражеской фракции. Да он всегда об этом мечтал, как иначе.
— И, естественно, полной проверкой любого согласившегося десептикона придётся заняться мне.
— Остался один вопрос: как нам распространить информацию среди них и не дать Мегатрону времени подстроить диверсию, — сложил Рэтчет руки на груди. — Пару раз, когда мы привлекали десов, мы выставляли такое чем-то вроде личного паломничества и, насколько мы поняли, участвовавшие десептиконы никогда не сообщали о деталях своим командирам. Или же те никогда не спрашивали.
— Я бы точно не спрашивал, — невнятно раздалось из-под ладони Праула.
На время, пока все сидели и обдумывали задачу, над столом повисла тишина.
Наконец Уилджек огляделся по сторонам.
— Я предлагаю построить сцену, — заявил он.
— Что?
— Цветную ярмарочную сцену! Для начала как-нибудь привлечём их внимание и выманим всех их с базы, а, когда они окажутся на месте, в стороне развернём сцену, к которой они смогут подойти все сразу.
— Что-что?
— Это сработает! Мы сделаем всё быстро, они даже не сообразят, что мы задумали, а ведроголовый не станет атаковать религиозное строение, пока не разберётся, что там происходит, и, значит, кто-то из нас сможет застигнуть его врасплох и расскажет про желания Матрицы и… Он точно заинтересуется, ему всегда хочется знать такие штуки! А объяснять будет Праул, чтобы всё выглядело как официальные межфракционные переговоры...
— Что?!
— …и у Бластера будет немного времени, чтобы опросить хотя бы часть десов. Ну как вам? Всё точно сработает!
— Кто-нибудь, пожалуйста, скажите, что у вас есть другие идеи.
— Никто не предлагает более здравых идей, чем я.
— Да у каждого первого они более здравые.
— Озвучь хоть одну!
— …
— Как я и думал, — фыркнул Уилджек, не скрывая самодовольства. Он всегда чувствовал, когда нащупал решение, и теперь мог спокойно сидеть и ждать, пока вихрь спора вокруг его предложения не утихнет. Рано или поздно все придут к согласию, другие автоботы лишь оттягивали неизбежное.
Он оказался прав.
Глава 2
— Что мы тут делаем?
Не переставая пинать пятками платформу, Вортекс всё же ответил:
— В новопостроенных больше не загружают теорию созидания? Я тебе не какой-то отбитый учитель. Иди спроси… я не знаю… Шоквейва или Саундвейва, или ещё какого-нибудь «-вейва». По философским задвигам специализируются они.
— Да я старше тебя! — взвился Брейкдаун.
— А вот и нет, — глумливо усмехнулся Вортекс в оптику стантикону.
— А вот и да! Мы были онлайн задолго до вас, переглюченных.
Наполовину развернувшись на платформе, Вортекс смерил менее крупного десептикона взглядом. Этот параноидальный грязеед из кишащей процессорными проблемами группы, называемой стантиконами, реально считал гештальт комбатиконов переглюченным? Он серьёзно это сказал?
— Возраст не так считается, болтоголовый. Стазис не означает, что мы начали жить с нуля, а что мы не старели, пока были запечатаны.
— Не катит. Я тебе не верю. Ты собран позже меня, — выпрямился с вызовом Брейкдаун, стараясь скрыть радость. Мотормастер полностью одобрял, если кто-то из них в свободное время устраивал стычки с комбатиконами, но чаще всего Брейкдаун не считал для себя особо безопасным задирать конкретно этого меха. И хотя Вортекс пялился на него в упор, Брейкдаун уже был на автоботской базе, в автоботской каюте и под надзором того автоботского ламборджини (хотя и не настолько красивого, как те двое, красный с жёлтым), который заявил, что без надзора десятка камер, понатыканных в каждый угол, двух десептиконов наедине с Праймом не оставит. И если Брейкдауна уже мелко коротило от наблюдения со всех сторон, почему бы не сцепиться с комбатиконом?
Не самая умная попытка, потому что для Вортекса отсутствие своих офицеров — на автоботов-то лить было обоим — давало свободу в складывании Брейкдауна в альтмод поперёк трансформационных швов. Дверь каюты распахнулась как раз тогда, когда Брейкдаун активно этим попыткам сопротивлялся. Вортекс был крупнее, но оставался рукой и к тому же более слабого гештальта, а Брейкдаун-то служил для Менасора ногой, он идеально подходил, чтобы наподдавать со всей силы в чью-нибудь корму, и однажды он даже вломил Брутикусу. В совмещённой корме комбатиконов отпечаталась вмятина в форме его гештальтового мода. И вдобавок, в отличие от вертолёта-Вортекса, он был создан для контактных драк на земле.
Вортекс даже не сомневался, что опыт на его стороне, хотя Брейкдаун всё сопротивлялся. Большей частью, конечно, беспорядочно молотил кулаками, пока он пытался придавить его в платформе, но беспорядочность подразумевала, что руки у стантикона всё ещё оставались свободны и долбили его по корпусу. Попытки Вортекса удержать контроль сопровождались скрежетом и грохотом, но он крепко сжимал коленями ноги беснующегося грязееда. Он покажет этому оплавку!
И, наконец, он сумел ухватить того за оба запястья и заломил их к изголовью платформы:
— Ага!
— Отпусти, протоформа!
— Назовёшь меня так ещё раз, колёсный!.. ещё хоть раз… И я…
— Прошу прощенья. — Удивлённые, оба они посмотрели в сторону двери, откуда уже доносилось басовито-раскатистое: — Вы решили начать без меня?
У автоботов вид предводителя, нависшего над ними и гулко вибрирующего мощным двигателем, вызывал совершенно определённое желание этого самого лидера притянуть к себе на платформу и пуститься во все тяжкие. У десептиконов же возникло несколько иное желание.
Вортекс подскочил по платформе вверх, в этот раз вцепившись в Брейкдауна во имя не атаки, а спасения. С тем же пылом за него обеими руками ухватился и Брейкдаун. Возможно, они воплощали отличный пример сотрудничества перед лицом угрозы, если бы только панический прыжок Вортекса в трансформацию не закончился прыжком в пустоту. Ах, да, автоботы же установили на них блокираторы. Перепутавшись руками и ногами, оба десептикона рухнули на пол и уставились на Прайма с совершенно одинаковым ужасом. Что угодно они бы отдали за возможность сбежать в гуле вертолётных лопастей, послав пару непристойных жестов!
Оптимус Прайм перегнулся через платформу и посмотрел на вцепившихся друг в друга десептиконов. Он не произнёс ни слова, но в оптике искрилось веселье.
Повисла долгая, опасливая пауза. Оказавшийся снизу Вортекс прижал визор к полу, лишь бы не смотреть вверх. Брейкдаун же не мог отвести оптики, парализованный тяжестью взгляда Прайма. Не осмеливаясь пошевелиться, он так и лежал всем весом на Вортексе. Оба не решались нарушить хрупкое молчание, пока по комнате не загрохотал смех. И одно дело — молотить друг друга под наблюдением рядовых автоботов; посмей те хохотать, они бы объединились и начистили бы выхлопососам по самую корму. И совсем другое — Оптимус Прайм, который легко свернул бы их обоих в юникронов рог. Потому, пока он смеялся, они могли лишь пристыженно пытаться расцепиться.
— Мы как раз для этого, — пробормотал Вортекс полу. — Это… Ну… Он.
Он осторожно перевалился набок и дёрнул ногами, чтобы выползти наконец из-под Брейкдауна.
В попытке привлечь, наверное, наиболее религиозных из десептиконов, автоботы просили исключительно добровольцев. Вместо этого Вортекса и Брейкдауна добровольцами выдвинули Онслот и Мотормастер — в рамках их политической игры. Стантиконы религиозными не были, но Мотормастер не упустил шанса и, только Мегатрон буркнул согласие на ненормальный запрос автоботов, с ходу предложил свою команду. А так как оба гештальта непрерывно друг с другом бодались, стоило Мотормастеру сделать ход, Онслот поддержал ставку.
И в итоге и Вортекса, и Брейкдауна переправили на автоботскую базу, будто двинули пешек по шахматной доске внутренней десептиконской политики. Только поэтому они оба оказались тут, а вовсе не для ублажения Прайма. Обе их нетронутые искры легли на алтарь битвы двух гештальтных лидеров.
Под гнётом Праймова взгляда Брейкдаун наконец сумел с Вортексом расцепиться и прошептал уголком рта: «Он как-то странно на меня смотрит».
Вот ржа! Онслот же накрепко вбил ему в голову, что на пару лет прикуёт Вортекса где-нибудь в проржавелом основании базы, если он не сумеет привлечь внимание Прайма первым. Это его должны поиметь во имя Праймаса!.. Или что там с ним собирались делать? Честно сказать, Вортекс не особо слушал объяснения автоботов, наблюдать за переглючивающимся раз за разом Праулом было намного занимательнее, чем слушать, что тот говорит. А потом, вдруг откуда ни возьмись, его за винт ухватил Онслот, притащил к остальной команде и, сгрудив в кучу, принялся задавать какие-то весьма недвусмысленные вопросы насчёт интерфейсных привычек. После этого всё совсем пошло в оплав.
Вообще-то Онслот никогда не интересовался их личными делами. Он был командиром Вортекса, не его исповедником или хотя бы приятелем. У их команды ещё не бывало настолько неловкого обсуждения. Вортекс совершенно не хотел знать — даже ради распространения наигрязнейших сплетен! — того, что узнал об остальных. Если уж трое из четырёх согештальтников совсем не стыдились признаться, что хоть раз да интерфейсились с не обладающей искрой земной техникой, смысл в хранении подобной информации и вовсе отпадал.
И о ком, о ком, а о Бласт Оффе он думал лучше. А то, что тот… Ничего себе! Космические челноки землян в качестве быстрого орбитального перепихона — куда уж хлеще?
Большую часть того обсуждения он может, должен и гарантированно выжжет из памяти, как только отсюда выберется. Ещё совсем недавно Вортекс считал, что уж он-то во всяких кинковых штучках разбирается, но всё померкло перед чужими откровениями. И мало того, что он вытерпел обсуждение отвратительных интерфейс-похождений команды, так теперь соревновался за право стать девственной (причем в самой узкой трактовке) жертвой — и соревновался ни с кем иным как со стантиконом.
Про слияние искр он должен был просто солгать! И жил бы себе спокойно дальше.
С другой стороны… Давно, очень давно Вортекс не считал себя неопытным в каком-либо виде интерфейса и уж точно не назвал бы себя девственником. И, задумавшись, он даже испытывал что-то типа нетерпения. Попробовать что-то новое! Да не с кем-то, а с Оптимусом Праймом, от одного вида которого горели панели. Вряд ли много десептиконов могло похвастаться наличием самого Прайма в списках подвигов.
Или же, если кто действительно подбирался к автоботу близко, никто в этом не признавался, хотя у Вортекса зародилось подозрение, что прямо сейчас Саундвейв как раз прочёсывает ряды десептиконов в поисках предыдущих контактов. Может быть, это ему ещё повезло, что он на автоботской базе, потому что Мегатрон после разговора с автоботами был как скраплетом укушенный.
Хотя Вортекс не понимал, с чего бы столько шума. Всего лишь слияние искр. Он миллионы лет коннектился, даже не задумываясь об этом, и мог так и не заметить до самого дезактива, если бы Онслот не начал требовать чёткого ответа: было или не было. Во имя Праймаса, они сливали сознания и корпуса в гештальт! Он врубиться не мог, с чего бы стало важным, «незапятнанна» его искра или нет.
Его и в целом озадачивали религиозные перемирия. Как нормальный мех, он отмечал все крупные праздники, писал на стенах святилищ, если знал, имена тех, кого запытал до смерти, но что-то ещё? Вся эта куча правил, которые звучали ещё бессмысленнее, чем офицерские требования… Служители на стороне десептиконов, как один, были кошмарно дёрганными мехами, мечущимися между великой целью десептиконов и фактом, что глава их церкви самолично командует войсками вражеской фракции.
И сейчас этот самый религиозный лидер влёгкую поднял с него взвизгнувшего Брейкдауна, и Вортекс ударился шлемом об пол. По звуку нарастающего рычания двигателя грузовика и рваного выдоха Брейкдауна стало ясно, что Вортекс проиграл на самом старте. Онслот будет в бешенстве.
Вздохнув, он всё-таки посмотрел вверх. Ну, он хотя бы посмотрит, если уж застрял тут, пока Рэд Алерт их … не… Ого!
Одной рукой подхватив под поясницу, а второй — под голову, Прайм держал Брейкдауна, плечи и пятки которого касались платформы, выгнутым под острым углом. Ничего было не разглядеть, красная броня накрывала большую часть тела Брейкдауна будто второй обшивкой. Платформа безжалостно завибрировала, когда Оптимус Прайм уткнулся маской в обнажённые кабели на шее Брейкдауна и прижал того немыслимо близко грудь к груди. Зажатые меж колен Оптимуса колёса Брейкдауна заскрипели, ноги заскребли по платформе. Беспокойно дёргающиеся руки, которые словно не могли решить, допустимо ли трогать автобота, вдруг судорожно вцепились в Прайма и притянули его ещё ближе. Растерянные, тихие выдохи подскочили сразу до стонов, и едва не разрушительная вибрация сотрясла платформу, когда взревел двигатель Брейкдауна.
— Слиниешлк, — только и булькнул Вортекс. Перезагрузив вокалайзер, он так и не придумал, что бы добавить.
Но этого хватило, чтобы привлечь внимание Прайма. Тёмно-синяя оптика вспыхнула и активировалась, и, пока голова здоровенного автобота разворачивалась, по комнате пронеслось… присутствие. Вортекса придавило взглядом, как тяжёленной плитой, — или как ладонью, которая сгребла его, стоило их взглядам встретиться. Сквозь синий оптокристалл на него смотрел не мех.
Его оценивал Создатель.
Перворождённая прямота расщепила саму его искру, бесконечность вариаций защёлкала в процессоре. Жизнь нашёптывала тысячи неосознаваемых позывов и желаний, щекочущее эхо которых запускало отдачу в сенсорную цепь.
Он замер, не способный погасить визор. Руки и колени дрожали в такт с вибрацией пола; два соперничающих в громкости двигателя, отрывистая пульсация интерфейса ощущались и у него в груди, доходя до кончиков пальцев. Он не был соединён ни с одним из них, но системы гудели в частом ритме, словно он подходил к пику оглушающего интерфейса с партнёром, вкачивающим в его цепи десятикратную мощность. Пальцы подёргивались, скребя по полу, и он всхлипнул, сдаваясь перед тоской, причины которой не мог распознать. Пару мгновений и вечность спустя Матрица наконец отпустила его. Прайм отвернулся и вновь прижался лицом к шее Брейкдауна.
Вортекса тряхануло, топливное давление подскочило, как будто он только что проснулся из стазиса. Ныла искра, а корпус за щелчок оптики разгорелся с «0» до «хочу!», вентиляция взвыла, чтобы успеть сбросить тепло до ухода систем в красную зону. Нейроцепи слали запрос за запросом о подключении, подключении прямо сейчас!..
Времени подумать у него не было, да и большинство высокопроцессорных мыслей покинули корабль, смытые набежавшей волной желания. Оттуда, где грудь Брейкдауна смыкалась с грудью Прайма, исходила энергия, свет и оглушительный статический треск, и, хотя Вортекс мог поклясться, что там не было места, чтобы броне нормально раскрыться, каким-то образом обе искры были открыты, смыкались, сливались, сплавлялись, становились сияющей, испепеляющей звездой, жар которой дышал прямо ему в лицо. Едко пахло интерфейсом, звучали вздохи и гортанные стоны, но было и ещё что-то… Поднявшись до пронзительной ноты, оно лавой растекалось по всем сенсорам под аккомпанемент судорожных хрипов вентиляции Брейкдауна.
Кабели путались, изгибались и сплетались, но руки Брейкдауна, когда он находил силы отпустить Прайма и не пытаться тщетно притянуть его ещё ближе, оставались свободны. Металл хрустел в такт подрагиваниям стантикона. Пальцы его соскальзывали, он не мог схватиться, и Вортекс сам не сразу понял, что затаил дыхание, пока наконец все кабели не вошли в правильные порты, и его собственный выдох вырвался дрожащим стоном. Брейкдаун отрывисто вскрикнул, но Вортекс уже накренился вперёд, упираясь корпусом в платформу, и жадно глядел на всё, что происходило прямо перед ним — и так далеко.
Раскатистый голос Прайма приказал:
— Сейчас!
Брейкдаун дёрнулся, захрипел и перезагрузился под щёлканье предохранителей. Под скрип краски его пальцы отчаянно скребли плечи Прайма, пиковое напряжение молниями мерцало по красным и синим пластинам, пока все до единого предохранители не защёлкали каскадом, пока после финальной судороги он не вылетел в оффлайн и не обмяк у Прайма на руках. Тот в ответ вздрогнул раза в два сильнее и едва не раздавил много меньшего меха о свою грудь.
Два воющих двигателя сбросили обороты так резко, что тишина и прекращение вибрации плеснули охладителем на схемы Вортекса. Вздрогнув, он продолжал смотреть, не смог бы отвести взгляда, даже если бы хотел, — а он не хотел. Винтовые лезвия мелко лязгали по спине, а в груди пульсировала искра, билась против стенок камеры и искала партнёра, которого почему-то не было.
Пожалуй, Онслот предложил бы раскрутить ситуацию в свою пользу, посоветовал бы избавиться, наверное, сразу и от Прайма, и от стантикона, но все мысли Вортекса были лишь о том, чтобы вскарабкаться на платформу и протиснуться между ними обоими, чтобы не остаться обделённым. Он… Он хотел почувствовать. Хотел вжаться в эту открытую грудь, вновь ощутить себя в хватке того неведомого, неописуемого присутствия. А потом он бы хотел жаркий и быстрый коннект, будто в последний раз.
Был ли интерфейс с Праймом кинком? Самым кинковым из кинков! У Вортекса появился кинк на Прайма. Полноценный фетиш, имя которому «Оптимус Прайм». М-м-м… Коннект с самим Оптимусом Праймом…
Стоило ему приподняться на коленях и протянуть руку в сторону красной брони, оптика Прайма включилась. Вортекс так и замер на середине движения. Взгляд автобота нисколько не приглашал к прикосновению, был внимательным и острым, оценивающим взглядом главнокомандующего, а не обволакивающим, чувственным взглядом любовника.
— Десептикон?
Гадая, стоит ли пытаться всё же прикоснуться к Прайму, Вортекс неуверенно помахал ему ладонью:
— Автобот.
Оптимус прищурился. Никаких поползновений, десептикон.
— Что ты здесь делаешь? — Однако мгновение спустя он, похоже, заметил, что лежит на ком-то и оценил пусть и без признаков сознания, но блаженное лицо Брейкдауна. — В качестве моральной поддержки?
— Запасной, — сказал он и, когда Прайм непонимающе моргнул, пожал плечами: — Ну, ты выбрал его, или он просто оказался ближе. Кто знает?
Процессор во всю мощь кричал, что теперь и Вортекс, Вортекс в зоне досягаемости, почему бы для второго раунда не выбрать и его?
— Ясно. — Поморщившись, Оптимус сел на платформу. Шарниры скрипнули. Он немного помолчал и спросил: — Вы оба здесь добровольно?
Вортекс только и мог перезагрузить оптику.
— Ты серьёзно спрашиваешь? Ты… — он очертил руками воздух. — Это ты! Ты очень… ну-у… вдохновляющий. Я не мог сопротивляться.
Он не мог устоять, вот как правильно сказать. Устоять перед таким искушением. Предупреждения о перегреве всё ещё вспыхивали в системе, и он запоздало, вернув себе часть мыслительной мощности, обратил на них внимание. Да-а, это было мощно.
— Могу я прямо сейчас записаться на следующий раз? — поспешил добавить он. — То есть… Я готов подождать! Сохраню искру запечатанной и всё такое, но я… Можно поставить меня в списке первым? Типа кто первым встал, того и энергон.
Прайм посмотрел на него довольно растерянно:
— Я… Я постараюсь запомнить.
— Запиши.
— Я запишу.
— Пусть и Праул запишет.
— Нет необходимости утруждать Праула.
— Ну, не то что я не доверяю тебе, но на всякий случай, а?
— Хорошо. Я попрошу проследить за этим и Праула.
Вортекс не сдержал ликования. Вся эта штука с нетронутостью начинала обретать новые краски.
Автор: tf.resort Вселенная: их тут всех есть Категория: джен Размер: мини, 1681 слово Жанр: hurt/comfort, юмор, пародия, AU Рейтинг: RG-13 Примечание: на новом Кибертроне формируются новые культурные традиции. Добрые и хорошие.
Первый мирный ворн на Кибертроне – это вам не просто так. Это, между прочим, достижение, и еще какое. Не грохочут взрывы, не рвутся бомбы, не идут бои, не слышно криков ярости и скрежета сминаемой брони, не… Хотя нельзя сказать, что конфликты между автоботами и десептиконами совсем не случались – все-таки слишком долго они воевали, но, в общем, все было спокойно.
Или не все?
Мегатрон задумчиво побарабанил пальцами по столу. Уж он-то точно спокоен не был. И ладно, если бы его неспокойствие было вызвано планированием боевых операций, или финансовыми расчетами по проекту гештальтов, или еще какими важными вещами… Так нет же! Оллмайти беспокоился из-за… праздника.
Первый мирный ворн на Кибертроне.
Прекрасная дата, которая может положить начало новой традиции нового мира. «… А раз мир у нас теперь новый, то и традиции должны быть новыми и добрыми!» – так вроде бы задвинул на банкете в честь этого мира подвыпивший Прайм?
Окружающая публика (тоже, разумеется, поддатая), расчувствовалась и радостно заорала, что да, да, надо, надо новую традицию, чтобы культурно, по-доброму, и Мегатрону даже стало как-то неловко выглядеть злобным скептиком в одиночку. Тогда бы вышло, что все с надеждой смотрят и верят в светлое будущее, а он один против.
«Чувак, да это уже олдовский стайл! Не покрывайся плесенью, будь в теме! » – сказал бы в этом случае праймов лейтенант, будь он проклят. Ну, может, и не прямо в линзы сказал бы (рука у Оллмайти была тяжелая – это знали все), но вне зоны прямого удара точно бы ляпнул что-то похожее.
Поэтому Мегатрон пробурчал что-то соглашающееся и схватился за свой куб, пытаясь не слишком морщиться в ответ на слова Оптимуса, который с головой и своим обычным пафосным красноречием ушел в эту идею. Хотя да, он прав… Просто заливаться энджексом неинтересно.
И вообще, заливаться чрезмерно было не надо, потому что на трезвый процессор шлака бы он согласился поручить такое ответственное дело заместителям! Как он не заметил, что Старскрим и Джазз спелись? Ясное же дело, что ничего хорошего из этого выйти не могло.
И не вышло.
Сикер, заставший еще Золотой век, вспомнил, что раньше существовала интересная традиция – дарить подарки накануне знаменательных дат. Правда, дарили их друг другу представители элитных каст, а простые рабочие даже и не подозревали о таком обычае. А потом Джазз как специалист по белковой культуре рассказал о странной традиции праздновать каждый Новый земной год.
Особенно забавным заместителям показалось то, что у землян существовало поверье: подарки в канун Нового года приносит какой-то старик, которого называют Санта-Клаусом. И сама собой родилась идея, что на Кибертроне без Санта-Клаусов тоже не обойтись – да еще раз времена мирные, то и подарки надо делать не только избранным, а всем-всем-всем. А чтобы укрепить связи между бывшими врагами еще больше, было предложено отправляться с подарками, как говорится, через линию фракций: десептиконы одаривали бы автоботов, а автоботы – десептиконов.
Когда сияющие от своей сообразительности заместители озвучили идею на высоком совещании, Мегатрон долго кашлял, чтобы не сказать чего нецензурного: он слабо представлял, как автоботский Санта-Клаус придет к веселым десептиконам (а в том, что десептиконы будут веселыми еще до подарков, он не сомневался) и мило проведет с ними время.
И тогда они придумали Правила. Первым правилом было не убивать и не бить Санту, даже если вы узнали в нем своего бывшего злейшего врага. Вторым правилом было никогда и ни при каких обстоятельствах не убивать и не бить Санту. Третьим правилом было создать к приходу Санты праздничную обстановку (И опять Джазз вылез с очередной дурацкой идеей про какие-то «нарядные елочки» – о, Праймас, ну где он набрался такого бреда?!). Четвертым правилом было вести себя хорошо – настолько хорошо, чтобы Санта не лишил тебя подарка. Тех, кто по каким-либо причинам подарка не получит, Мегатрон изъявил желание расспросить лично. Пятым правилом было составить рейтинг Санта-Клаусов на основании отзывов встречавших (Мегатрон чуть было не обронил: «Подопытных», – но вовремя прикусил глоссу). Это было сделано для того, чтобы Санты тоже не зазнавались.
Собственно, рейтинг и должен был показать, стоящее это нововведение или нет.
И лично Мегатрон выдвинул итоговую гадость – шестое правило. Подсчитывать рейтинги и опрашивать сознаковцев, понравились ли им Санты или нет, будут как раз заместители. Раз они все это придумали, пусть бегают после праздничной ночи.
Если бы Оллмайти спросили о прогнозе успеха этой авантюры, он оценил бы шансы как 50 на 50. Ах, да, Прайм еще настоял на том, чтобы лидеры среди одариваемых не светились, потому что Мегатрона все слишком боятся и в той группе, где он будет отмечать Мирный ворн, будет совсем не праздничная обстановка. Не расслабляющая, видите ли. Ну, а он, Прайм, из благородной солидарности и бла-бла-бла – это мы уже слышали.
А потом лидеры и их подчиненные разошлись по своим, чтобы выбрать самых опытных и дипломатичных на роли Санта-Клаусов и объяснить остальным, что от них требуется.
****
Вортекс, конечно, выступал. Ему не нравилось, что их гештальт разбили по разным группам. И Миксмастеру это тоже не нравилось, а еще был Скайварп, которому не нравилось, что его засунули вместе с землегрызами (вертушка не в счет). Единственным более-менее довольным здесь был Брэйкдаун, который и за ворны войны не прикипел Искрой к сокомандникам и лично к Мотормастеру и рад был оказаться от них подальше. Поэтому подготовка к празднику проходила в ворчании и переругивании.
Но елочка у них вышла ничего так. Конструкция из спаянных в произвольном порядке кусков арматуры гордо возносилась к потолку, а на ней были развешаны куски пластика и свернутые из тонкой изолированной проволоки цветные сосульки. На верхушке красовалось хитромудрое нечто, которое соорудил из изолетика Скайварп. Вортекс тут же обозвал это сикерским клубком, за что и получил по шлему, полез давать сдачи, и елочка чуть не упала.
– Стоп, стоп! – воззвал Миксмастер, который по какой-то известной ему одному причине вдруг ощутил себя тут самым благоразумным. Ну, в самом-то деле, не летучки же подходят на эту нелегкую роль и не тот же синий, что сидит в углу и только таращится? – Недолго осталось. Сейчас придет наш Санта. Вот тогда и повеселимся!
– А он, значит, как постучит в дверь, – сразу же переключился на новую тему Вортекс, – а я, значит, как подлечу… Не, бить не буду – мир же, а так… Попугаю немного.
– Ха-ха, попугал попугай попугая, – заржал Скайварп. – А потом ничего тебе не будет. Все ж правила учили: посланников не бить, не наезжать, а стараться получить по подарку. С пусторукими Лорд будет разговаривать лично.
– Любишь ты белковые скороговорки, – усмехнулся Миксмастер. – Одно слово – птичка!
– Да уж не рыбка – в бетоне твоем плавать!
За увлекательными выяснениями, кто есть кто, время «Ч» подошло незаметно. Спорящие пропустили момент, когда дверь, в которую никто и не думал деликатно постучаться, с треском отлетела в сторону.
Головы десептиконов синхронно повернулись. На пороге стоял самый настоящий новокибертронский Санта-Клаус – шапка набекрень, борода из белой изолированной проволоки, объемистый мешок за спиной и… Шлак ее подери, сигара! Эту сигару таскал во рту только один автобот…
– Ах, ты! – взвыл Скайварп и рванул к посетителю, забыв про телепорт, – очевидно, крепко запали в сикерскую память стычки с рекерами.
Санта отреагировал быстро.
– Это ты «ах, ты»! – не хуже взвыл он, выдернул сигару изо рта и швырнул в летуна: – Держи скорей! – а когда сикер на автомате поймал девайс, добродушно добавил: – Это бомба вообще-то. Дернешься или портнуться попробуешь – все взорвется.
Десептиконы замерли. Санта поправил мешок на плече и вошел в зал, четко печатая шаг.
– Та-ак, – сказал он. – Что-то у вас тут скучновато. Будем исправлять. Раз, два, три, елочка, гори! – и направил струю из не пойми откуда взявшегося огнемета на конструкцию, с таким трудом возведенную десептиконами.
Елочка была десептиконской, поэтому из чистой вредности загорелась не сразу. Однако Санта был очень настойчив и поливал ее напалмом до тех пор, пока по ней все-таки не побежали огоньки.
– Вот теперь красота! Ну что, приступаем к раздаче плюшек, – бодро сказал гость и закопался одной рукой в объемистый мешок. – Строимся в очередь. Кто не успел, тот лижет гайку.
– В смысле – плюшек? – напрягся Вортекс. – Плюхи, что ли, раздавать будешь? Так и сам могу!
– Зелень ты, – ласково ответил посланник мира и добра. – Плюшки – это то же самое, что подарки, усек? Подарок хочешь?
– Хочу, чего б не хотеть, – ответил вертолет и тут же спохватился: – Только если подарок приятный.
– Это кому как, – ухмыльнулся Санта. – На, держи! Индивидуальный набор наручников. Да на себя не примеряй, придурок! Так шипы по внутреннему периметру.
– А мне? А мне что будет? – встрял Миксмастер.
– И тебе будет. Еще как будет! – обрадовал миксера даритель. – Вот! Набор юного химика.
– А юного-то почему? Я знаешь, сколько ворн уже присадки смешиваю?!
– Потому что юные обычно любят риск… Ну, давай переименуем в Набор рискового химика, – – Санта передал миксеру объемистый подозрительно булькающий ящик и нашел взглядом Брэйкдауна, еще больше слившегося с углом. – Так. Иди-ка сюда. Да не бойся. Полироль самой дорогой марки. Да не тебе, не тебе, отдашь, кому надо, понял?
Расчет был верный. Если что-то и могло выманить Брэйдауна из засады, то только мысли о некоем докторе, с которым он давно хотел познакомиться поближе. Синий внедорожник подошел к Санте и робко протянул руку.
– А мне? А мне? – заорал Скайварп. – Я что, так и буду стоять тут с этой… сигарой? Я тоже хочу подарок!
– А тебе уже есть, – ответил Санта. – Расковыривай ее. Да не бомба это, я пошутил. Там внутри чип, к нейростволу подключается и увеличивает скорость обработки сигналов. При полетах нужная штука, а? – подмигнул он летуну.
– Вот это тема, – благостно сказал Миксмастер. – Санта из тебя самое то! Ну, рисковую выпивку пробовать будем?
– А как же! Мне еще надо в пару мест зайти, но с вами по-любому немного посижу! – радостно заявил Санта и потянул из безразмерного мешка (точно пространственный апгрейд!) пузатую канистру.
*****
… Когда на следующее утро первый заместитель Мегатрона, он же талантливый ученый, он же прекрасный стратег, чьи старания по возрождению Кибертрона никто не ценит, он же один из авторов блестящей и несравненной идеи нового праздника заглянул в помещение, то полюбоваться особо было не на что.
Липкие пятна покрывали пол, стены и даже часть потолка, будто кто-то пытался рисовать руками, смоченными в энергоне. Весело раскатывались из-под ног пустые канистры. Посреди зала дымились и воняли остатки елочки, а в углу лежали отпраздновавшие, от которых за километр разило присадками.
– Ну и ну, – брезгливо поморщился самый лучший сикер во Вселенной. – Я даже не буду спрашивать, что здесь произошло. Я, конечно, предполагал, что будет процент брака и некоторые Санта окажутся плохими. Думаю, в данном случае о рейтинге говорить бесполезно…
– Не, Скрим, тут ты ошибся, – откуда-то из кучи переплетенных рук, ног, лопастей и крыльев вынырнула донельзя довольная физиономия Скайварпа. – Наш Санта совсем не плохой. Он самый лучший!
1. Если ты у Мегатрона Заместитель самый первый, То заботиться ты должен Об Оллмайти и вообще. По плечу его похлопай И скажи ему на ушко: «Заработался, бедняга! Ты пойди-ка, отдохни! А пока тебя не будет, Я твой трон покараулю – Посижу на нем с комфортом, Чтоб никто не уволок». И тогда, конечно, сразу Утомленный десолидер Улыбнется благодарно И отправится оффлайн.
2. Если Мегатрон могучий После жаркой, долгой битвы Чтоб проветрить микросхемы, Снял любимое ведро, Подойди поближе к шлему И погладь его с грустинкой, Урони печально слезку И по-доброму скажи: «Бедный Йорик, бедный Йорик!», А потом вали скорее: Хоть не факт, но вдруг Оллмайти Знает, кто такой Шекспир.
3. Если все тебя боятся И считают телепатом, И коварным злобным гадом – Это надо исправлять. Ты сознаковцев втихушку Карауль по коридорам А потом на них внезапно Выбегай из-за угла. Разговаривай душевно, Предлагай по кубу выпить, И тентаклями своими Нежно гладь их по плечам. И тогда все будут в шоке И поймут, какой ты классный, Компанейский и веселый, И полюбят враз тебя.
4. Очень плохо, если замы Не поладят меж собою И язвительно ругаться, И подлянничать начнут. Помириться б не мешало… Так что, секонд-ин-коммандер, Раз у нас ты самый лучший, То тебе даем карт-бланш. Ты сначала к телепату Подселись в апартаменты (Можно даже всей триадой – Это будет веселей). Разговаривай побольше С этим букой-недотрогой, Посвящай красноречиво В свой богатый личный мир, Гладь кассеты Саундвейва, Приноси им энергончик, И жалей его почаще – Многодетного отца. Ночью темной и глухою Подкрадись к его платформе, Чмокни ласково в тентаклю, Изолетиком укрой. Если сделаешь, как скажем, Будь уверенным железно – Отношенья со связистом Ты наладил на «ура!»
5. Если музыку ты любишь, Слух достался идеальный, То с талантами такими Очень даже сложно жить, Потому что некий сикер Разоряется все время: То стратегия косая, То еще чего не так. Ну, достал реально криком! Да еще орет противно… Так что, а раз он не заткнется, Надо сделать вот чего: Подожди, когда Оллмайти Прикорнет для подзарядки И пойди к Старскриму в кварту, Совещаться пригласи. А когда во тьме отсека Вы окажетесь у Лорда, Сикеру воткни иголку Аккуратно под корму И толкни на Мегатрона (Да сильнее же, сильнее!), Чтобы врезался в Оллмайти И погромче закричал. И когда Старскрима в гневе Быстро Лорд скатает в шарик, Забирай того скорее И на свалку уноси.
6. Если Прайм твои отчеты Не читает днем и ночью, А стыдливо пряча глазки, Говорит: «Потом, потом!», Ты столами не кидайся, Подойди к нему с улыбкой, Разведи пошире дверцы И погладь бронетрусы. А еще скажи наивно: «Я хочу с тобой коннекта!» И скорей к нему бросайся, Приставай и соблазняй. Пусть от вашей пылкой страсти Задрожит платформа в кварте, И качаются на базе Стены, пол и потолок. А пока он будет в оффе, Через толстый инфокабель Всю инфу с твоих отчетов В мозг ему ты закачай.
7. Если волей Юникрона Твой начальник несерьезный, Ржет, как дурень, глупым шуткам И царапает столы, Надо срочно заниматься, Значит, перевоспитаньем: Кэпа ты зажми на кресле, Сунь под носик датапад. Пусть читает с выраженьем, Четко «Кодекс автоботов» – Кто сказал, что это скучно? Это ж весело вообще! Только Родимуса крепче Обними рукою сильной, Посади-ка на коленки И держи, чтоб не сбежал.
8. Если ты и диверсантом, И у Прайма заместитель, И красавец бело-черный, И напиться не дурак, То тебе, считай, по жизни Повезло реально круто, Потому что можно смело Развлекаться там и тут: И бухать, и материться, И коннектиться бессчетно – Если что, то сразу скажешь, Что в разведку ты ходил.
9. Нету должности печальней – Заместитель Гальватрона. Не поймешь, с какого рога Он онлайнит по утрам. Есть, однако ж, суперсредство, Как маньяка успокоить: Накупи ему игрушек, Nikon D5 подари. Также не забудь про зонтик, А еще про софтобоксы – Твой великий лорд искусством Свой досуг заполнит пусть. А когда он утомится От могучих фотосетов фотосессий – Станет милым и чудесным. В этом весь и есть секрет.
10. Напоследок, посмеяшись, Позабыв про всякий мусор, Мы напишем самый лучший Заместителям совет. Ваши лидеры не знают: Все давно навоевались. А они, два идиота, Все зовут на мордобой. Убеждать их бесполезно, Надо сделать по-другому: Тихой сапой сговорившись, Их в пещеру заманить. И засыпать вход камнями, И замазать их цементом, И пускай они сидят там, Не помирятся пока.
Не прячьте ваши денежки по банкам и углам, Пролейте ваши денежки ко мне в карман рекой – Я ботов свежепойманных недорого продам – Ведь в целом или в частности я, в общем, неплохой. Я, в общем, неплохой…
Наемник – не бандит и не герой. Свой шаникс я всегда сумею взять, Мой бизнес, бизнес, бизнес, бизнес такой, Мой бизнес, бизнес, бизнес, бизнес такой, Бизнес такой – ловить всех и вся.
Заказы выполняются – платите по счетам. Мне поровну на фракции, товар мой ходовой – Оптово или розницей, а может, по частям – Ведь в целом или в частности я, в общем, неплохой. Я, в общем, неплохой…
Наемник – не бандит и не герой. Свой шаникс я всегда сумею взять, Мой бизнес, бизнес, бизнес, бизнес такой, Мой бизнес, бизнес, бизнес, бизнес такой, Бизнес такой – ловить всех и вся.
Название: Ich will Автор:Гил, кот из подворотни Форма: арт Пейринг/Персонажи: Шоквейв Вселенная: G1, Категория: джен, Жанр: драма? Рейтинг: G – PG-13 Исходники: Холст для акварели, акварель, песня Rammstein Примечание: Да, иногда мне хочется эпичного
Название: Как наладить отношения с десептиконами - 2
Автор: tf.resort Вселенная: все понемногу Категория: джен, чуть-чуть слэша Форма: вредные советы, 6 штук Жанр: юмор, стеб, пародия, AU Рейтинг: G
читать дальше 1. Если вдруг тебе, хороший, Захотелось пролететься – Покататься на летучке То есть я хочу сказать, Лучше выбери Старскрима: Он летает ничего так. Что? Да ладно, уболтаешь – Ты же просто мимими. Не забудь: его в полете Ты подбадривай словами: «Супер! Круто! Клево! Можешь Еще медленней лететь?» А когда на пилотаже Отработка встанет в горле, Ты не вздумай лить на землю – Надо только на крыло (Про салон не забываем: Тоже надо бы изгваздать), И тогда тебя тихонько Он на землю возвратит.
2. Если стало одиноко, Не хватает приключений, Все друзья порастерялись, Интерфейса тоже нет, То читать не надо книжки – Это дело для ботанов. Ты заглядывай в окошки К механоидам другим. Если Праймас тебя любит, То ты рано или поздно Засечешь за интерфейсом Пару Трепан-Оверлорд. Только ты не испаряйся, Будто ничего не видел, Потому что приключенья Любят смелых, все дела. Ты скажи сварливым тоном: «Все вы делаете стремно! Это что такое было? Это жуть, а не коннект!» И тогда с тобой, красивым, Познакомиться поближе, Пообщаться поинтимней Они точно захотят.
3. Если вдруг тебе наскучит Называться автоботом, Ты иди в десептиконы – Там тебя давно уж ждут. Приходи на базу прямо, Если будет там охрана, То охране, не стесняясь, Средний палец покажи. А когда тебя с почетом Проведут до Мегатрона, Переходишь сразу к делу И сурово говоришь: «Ну, привет, ведроголовый! Это ты, что ли, здесь главный? Я решил доставить радость Вам присутствием своим. В общем, что ты меня быстрее Посвящай в десептиконы – И давай большой мне орден – Или я сейчас уйду!» И тогда слезами счастья Истечет могучий лидер И от радости с тобою Обниматься побежит.
4. Если что-то с горизонта Налетает черной тучей, Громко каркает и воет – Это, право, ерунда. Ты немедленно на землю Не бросайся с криком: «Воздух!», Не закапывайся в щебень, Стой, как гордая скала. Это клоны предаконов Разлетелись у Шоквейва, И не надо их бояться – Ну, подумаешь, съедят.
5. Если ты у Юникрона Оказался во Вселенной, Даже больше – в Юникроне Оказался ты самом, Демонически засмейся И скажи: отряды зомби После бэевской франшизы Тебе точно не страшны.
6. Если маленький и желтый (Или белый – ну, неважно), Выезжай скорей на трассу – Ту, где ездят тягачи. Выбирай кого побольше, Позлобнее, посильнее И желательно бы деса – Мотормастер подойдет. Подкрадись к нему ты сзади И внезапно забибикай: Типа, че ты тут мешаешь? Ну-ка, лузер, кыш с пути! И тогда он по дороге Зашарахается сразу, Удерет куда подальше, Нервно поршнями шумя. Ну, а ты, такой прекрасный, Будешь ехать на свободе, Растопыривая дверцы, Потому что победил.
Название: Не говори со мной Автор: Diana Vert Размер: макси, 13950 слов Персонажи: Мираж, Джазз, немного Праула с Праймом и других Вселенная: G1 Категория: джен и упоминается слэш Жанр: ангст Рейтинг: R – NC-17 Краткое содержание: Когда Мираж решил вступить в ряды автоботов, он о Джаззе даже не слышал. Предупреждения: Воспоминания об изнасиловании, паранойя, мой любимый жанр hurt без comfort. Если не нравятся мотивы, в которых хороших персонажей намеками или напрямую очерняют, лучше не читать!
Мираж задавил вежливую улыбку, само собой сложившуюся, когда он вошел в кабинет Праула. По многим причинам она была неуместной; для начала – Мираж вовсе не хотел быть здесь. Похоже, единственным способом сохранить хоть что-то на этой войне стало вступить в нее, и у Миража нашлось, что предложить автоботам. Не только средства – шаникс стремительно обесценивался, – но и необычные навыки. Бесспорно, личной службой в рядах автоботов он отчасти отвлекал внимание от счетов, открытых в банках органиков. Автоботы не отбирали, как десептиконы, они поступали мягче, вводя налоги и насыщая новостные каналы пропагандой, призывающей помочь всеми возможными средствами. Однако сути это не отменяло: государство уже забрало у Миража производства, чтобы превратить их в оружейные цеха, он уступил резиденцию военной экспресс-академии, и все это – с его добровольного согласия, конечно. Обещаниям, что после победы Кибертрон снова станет безопасным и процветающим, Мираж не верил – он слишком хорошо понимал, во что война превращает экономику. Часть, переведенную органикам, Мираж считал компенсацией за беспредел, который устроили на Кибертроне, и страховкой на будущее. Оставалось надеяться, что цивилизация белковых на Асталкете не вымрет, пока почти бессмертные кибертронцы разбираются, кто прав, а кто виноват. Хорошо бы и самому не погибнуть. Он, в конце концов, записался в армию. Мираж не считал, что правы исключительно автоботы, но десептиконы своими методами показали себя большим злом. Если уж кому и подчиняться, то лучше – Оптимусу Прайму. Пусть он слишком много говорит о том, чего на самом деле гарантировать не может, он еще никого из старой элиты не затравил перепрограммированными киберволками. Когда-то Мираж и сам увлекался охотой. С товарищами из аристократического круга он преследовал турболис под Плюрексом, и именно там научился метко стрелять. А вот стелс-генератор он установил позже… тогда же, когда отказался от шумных компаний и полностью перешел на удаленный контроль за принадлежащими ему ресурсами. Уже давно собственная безопасность и отсутствие близких контактов с малознакомыми мехами стали для него важнее амплуа аристократа, сочувствующего рабочему классу. Никого из тех, чьи территории разорили десептиконы, амплуа не спасло. Решение Миража вступить в автоботы удивило и ставку Прайма… как будто он не выпрыгивал из смыкающегося капкана, когда просил об алом знаке на обшивке! Так что у Миража не было повода улыбаться. Он вежливо кивнул Праулу и сомкнул руки за спиной. В армии автоботов не получилось бы заплатить за офицерскую должность и отсидеться в стороне. Мираж обратил внимание на безукоризненную неподкупность автоботов на высоких постах задолго до того, как пара ярких боевиков стала истово доказывать, что ему ничего не светит. Они заметили его в приемной Праула и решили, что аристократ явился требовать право на безделье. Солдаты с самого начала встретили Миража не очень дружелюбно, но он и не набивался в друзья. Он стал автоботом, чтобы приблизить конец опасного хаоса, угрожающего поглотить все. Единственное: он предпочел бы оставаться в стороне от братания с каждым встречным и работать в одиночку. Это и было тем условием, которое он явился обсудить с Праулом. Праул – правая рука Оптимуса и главный стратег автоботов – в вежливых лицемерных улыбках точно не нуждался. – Впечатляющие характеристики, – сказал он после обмена приветствиями, произнесенными равнодушно и буднично. – Рад, что ты на нашей стороне. Жаль, что только сейчас. Оказалось, он умеет делать многозначительные намеки. Мираж легко понял, что он имеет в виду. Тон, которым Праул высказал сомнения в его желании служить, напомнил о светских встречах. Мираж давно бросил на них появляться, но если один раз выучился говорить намеками – уже не разучишься. С другой стороны, верхушка автоботов не могла состоять из идеальных фигур, символизирующих прямоту и искренность. Хотя бы кто-то один обязан играть в игры посложнее. – Я понимаю, что вам понадобится время, чтобы… испытать меня. Удостовериться, что я чего-то стою, что мне можно доверять. Это меня не шокирует. Что касается идеологии, я ее полностью поддерживаю, – сказал он абсолютно ровно. Возможно, Оптимуса Прайма такая сдержанность и не устроила бы, но сейчас Мираж беседовал с Праулом наедине. – И постараюсь, чтобы вы в этом убедились. Мое пожелание связано с личными привычками, а не социальными предрассудками. Я плохо… вписываюсь в коллектив. – Значит, не шпионаж, а разведка, – проронил Праул и постучал краем планшета по ладони. Пошутил? Похоже, что пошутил. Мираж знал, что он был копом до войны. Интересно, вел ли он допросы. – Безусловно, – подтвердил Мираж. – Что касается твой просьбы, – тут же перескочил Праул к совсем другому пункту, отвечая на невысказанный вопрос о дознавательском опыте. – Никто не против выделить тебе каюту без соседей. Твои миссии предполагают частные брифинги, а наши боевики редко будут вентилировать тебе в спину. Но если хочешь стать автоботом, придется вписаться в систему. Будут руководители, чьи приказы не обсуждаются; соратники, с которыми придется вместе передислоцироваться, и мехи, чья жизнь зависит от твоих действий. Какой бы демократичной ни была армия автоботов, от тебя будут ждать не только исполнительности. Мы – коллектив, Мираж. – Безусловно, военная служба мне в новинку, но я люблю системный подход, – ответил он и добавил: – Праул, демократия не подразумевает, что один полезный аристократ получит поблажки, я прекрасно это понимаю. Я буду делать все, что в моих силах. Поэтому я и пришел. – Всем нам важно знать, что мы можем положиться друг на друга. Я в курсе, что говорю, как Оптимус, – Праул предупреждающим жестом поднял планшет. – Но я и правда поддерживаю его. Не буду вдаваться в твою мотивацию, будь она личной или социальной, мне все равно. Я отвечаю за эффективность системы и прошу тебя быть ответственным. Не только на миссиях. Какими бы разными путями мы ни пришли к этой инсигнии, теперь мы на одном корабле. – Я просто хочу отдельную каюту, – Мираж поднял ладони, позволяя себе сдержанную улыбку. – С тем, чтобы заправиться, не привлекая внимания, я отлично справлюсь и сам. Но я тебя услышал: я не стану проблемой. – Мне достаточно твоего слова, – Праул отложил планшет. – Тогда к делу. Разведку курирует лейтенант Джазз, он будет твоим начальником – и тренером, на первых порах. Кое-каким приемам охота на турболис не научит. Джазз ставит задачи, принимает доклады, отвечает за твое информирование – и назначает наряды, если это необходимо. Мираж хмыкнул. Он плохо себе представлял, за что бы мог получить наряд. Однако Праул был верен себе и дополнительно подчеркивал, что «особое положение» заканчивается на запирающейся двери в каюту. Возможно, Миражу и просить о ней бы не понадобилось: он – тайная фигура пока что, десептиконы не знают о невидимке среди автоботов, и логично было скрывать его истинные таланты от всех, в том числе от своих. Мираж не сомневался, что хотя бы какое-то время о стелс-генераторе будут знать только в ставке, но решил первым делом продемонстрировать честность, а не умение выжидать. Оценил ли Праул, было не ясно. Он продолжал будничным тоном: – Наша разведка постоянно расширяется, но, к сожалению, опытных мехов не так много. Поэтому о миссиях друг друга автоботы получают лишь необходимую информацию – так мы не создаем помех, но застрахованы от случайной утечки… Что ж, Мираж прав, автоботы не собираются размахивать невидимкой, как флагом, несмотря на хваленую честность и политику открытости. – …так как ты неплохой снайпер, это будет официальным назначением. Ты – стрелок. Все прочее – только через Джазза. Когда-нибудь ты получишь и лавры, если захочешь, но пока – никто ничего не подозревает. – Понял, – согласился Мираж. Он нуждался не в лаврах, а в порядке. – Надеюсь, что ты быстро освоишься, – все так же сухо выразил Праул свои пожелания. Пока что он был вежлив, и Мираж это ценил. – Джазз, зайди ко мне, – произнес он, активировав комлинк в шлеме. О лейтенанте Джаззе, в отличие от остальных офицеров, Мираж не знал почти ничего. Прежде чем предложить свои услуги автоботам, он собрал кое-какую информацию; не чтобы произвести впечатление, а для себя. Оптимус Прайм – фигура безукоризненно чистая, его история открыта и ясна, а честность сомнений не вызывает, но про его сподвижников Мираж стремился выяснить побольше. Праула он представлял себе в общении именно таким, Айронхайд оказался адекватным ветераном, пусть и слишком категоричным, Рэтчет хорошо зарекомендовал себя… А вот Джазз ни разу не проявился, пока Мираж изучал ставку и принимал решение. О том, что этот мех вообще существует, он узнал, только когда получил знак: увидел его на базе, и то – издали. Умение не отсвечивать, должно быть, хорошая черта для шефа разведки. Джазз вошел скоро – пружинящей походкой, отщелкивая пальцами какой-то ритм. Возможно, слушал музыку, но про себя. Он оказался невысоким мехом с характерными для легких, но не суперскоростных моделей дверцами за спиной. При этом он носил на капоте номер, словно только-только выбрался с уличных гонок – вид, мягко говоря, не очень серьезный. Мираж не сразу понял, что в облике Джазза не так. А оказалось просто: он матировал поверхность брони, чтобы не блестела. Только широкий голубой визор горел под козырьком шлема, да техническая подсветка – совсем неярко. От него пахло неплохой полиролью, но случайный луч прожектора высветит пошарпанный камень, если заденет локоть или ногу. Любопытный нюанс, не имеющий отношения к маскировке в целом – броня все-таки белая, да еще и с яркими полосами на капоте, – однако такие мелочи и выдают отношение к делу. – Мираж поступает в твое подчинение, – проговорил Праул очевидное, как часть обязательного ритуала. Лицевая Джазза – темнее, чем у Миража или Праула – расплылась в ухмылке. Он больше не пританцовывал, шагнул ближе к новому подчиненному твердо и широко, но вместо того чтобы протянуть руку, хлопнул Миража по синему наплечнику. – Так вот о ком шепотом перетирает вся ставка! – воскликнул он. – Ты уже пользуешься большой популярностью в узких кругах, мех! Мираж готовился к любому варианту: что его шеф окажется невыносимым самодуром или убежденным классистом, что он не воспримет аристократа на службе всерьез, ударится в шуточки, выскажет недоверие. Что у него просто будет плохой вкус или неприятный характер. Он не собирался терять самообладание и в том случае, если Джазз быстро расположит его к себе; чтобы выполнять приказы, не обязательно сближаться, в конце концов. Но Джазз застал его врасплох на месте: не развязными жестами, не словами… голосом. Мираж уже слышал его однажды.
– Тише, тише, красавчик, – насмешливое урчание сзади. – Вдруг я что-нибудь сломаю? Пальцы раздвигают шейные кабели, и страшно пошевелиться. Мысль, что напавший сзади мех просто оторвет ему голову, если он дернется, не отпускает. В этом проулке никого больше нет, а если кто и сунется, наверняка не вмешается. Мираж обездвижен, распластан у стены, в спину врезается чужой бампер. Тяжесть сводит с ума. Одну руку Миража зажало между стеной и честплейтом, другую мех отвел в сторону и теперь держит, сплетя пальцы и сжимая… слишком сильно. Больно. Рука, шея… Мех роется в ней, добирается до вокалайзера и коротит его слабым, но направленным разрядом. Мираж в панике взвивается, что-то перемыкает в голове, и он больше не видит. Не может закричать. Теперь его горло сжимает ладонь. Он вынужденно запрокидывает голову и чувствует, как чужая вентиляция шуршит воздухом о его затылок. – Как ты оквинтенно пахнешь… сладенький… – его лицо разворачивают, и глосса, пахнущая отвратительным дешевым маслом, скользит по резьбе шлема. – Мне повезло поймать богатенького меха, а? Не трясись… я просто потрогаю, – смешок окунает Миража еще глубже в ужас. Его перехватывают за пояс и дергают бедра назад, от неожиданности он сползает вдоль стены, цепляясь за нее, чтобы не потерять равновесие. Видеоканал забит яркими вспышками вперемешку с чернотой. Пока одной рукой неизвестный держит его за шею, вторая впивается в пояс. Тупые когти забираются в стык между тазовым блоком и бедром. Он хочет сказать: «Пожалуйста». Он мог бы предложить денег. Вокалайзер щелкает и расщедривается на стон. – Я чую, что ты выпил, – шепчет мех, снова прижимаясь сзади. – Любишь острые ошущения? Тусоваться с простыми болтами, а? Много сверхзарядки у тебя в баках? – ладонь ложится на бок, ровно туда, где под броней расположены резервуары для топлива.. – Нельзя шататься по таким районам в одиночку, особенно если не можешь убежать… Он сильный, этот мех. Сильнее Миража. Его насмешливая болтовня царапает аудиодатчики, как когти – лаковое покрытие. Что-то касается лицевой – это глосса поддевает его кончик носа. Лезет в губы. Он отстраняется, инстинктивно сжимает денты – и мех сдавливает шею, а по баку приходится удар, тупой, но ощутимый. Мираж распахивает рот. – М-м… где ты тут нашел такое хорошее пойло? – издеваясь, мурлычет насильник, облизывая его изнутри. Он что-то сделал с баком, явно прицельно бил, и теперь Мираж чувствует поднимающееся вверх по центральной магистрали заряженное топливо. Омерзение притупляется страхом. Пожалуйста, можно он вырубится? Уже ясно, чем все кончится, можно он не будет чувствовать эти руки, запахи, жар чужой паховой у бедер? Но паника, напротив, взбудоражила все системы. Он съеживается, сжимается, трясется – и ощущает отчетливо и отвратительно каждый клик. Стравленное топливо заполняет рот. Мираж больше не отбивается, его целуют, глубоко, шумно, хлюпающе. Ноги подкашиваются, и он оседает на подставленное колено. Пинков не следует. Мех подхватывает его под паховую и давит, продолжая глотать топливо и посмеиваясь, низко, вибрирующе. Наконец он отрывается и проводит по залитой лицевой пальцем. – Тут мехи ради глотка энергона и не на такое способны. Не бойся, я тебя не убью, – рука сжимается на паховой. Мираж глухо ахает, когда его снова разворачивают и толкают вперед, влетает в стену шлемом, запоздало выставляет руки. Когти вонзаются в стык, теребят пластину. – Скажи спасибо, сладенький, что это я тебя нашел. У меня тут полно приятелей, которые не были бы так ласковы… Но если будешь упираться, я их позову, – предупреждает он грубее. – Открывай. После удара головой картинка, начавшая было формироваться, снова рассыпалась пикселями и погасла. Он наконец-то скрипит запоздалое «прошу, нет, нет», но мех не слушает. И не стал бы. Он спихивает Миража, тычет лицевой в асфальт, грязный и неровный; мелкий обломок врезается в оптику. Мыском ступни насильник раздвигает его колени. Болтать он перестал, сосредоточившись на процессе – сдергивает паховую, доламывая замки, проталкивает пальцы внутрь. Мираж вскрикивает и пытается отползти, его хватают за голову снова. – Суховато. Давай посмотрим, что мы можем с этим сделать… Просто ударь сильнее по голове – и делай, что хочешь! Мираж жаждет, чтобы темнота стала всепоглощающей. Дезориентация и острые уколы остаточного электричества в вокалайзере, шарящие в порту пальцы, тяжесть руки на спине. Мех давит на пояс, над баком, с касанием приходит вибрирующая, слабая боль – и резкое желание стравливать топливо снова. Это ведь взлом, он как-то влияет на системы, что это, ультразвук?.. Мираж давится энергоном, но тот стекает – в подставленную ладонь. Насильник коротко гладит его по спине: – Не смазка, но будет круто, увидишь. Ты целый, откалиброванный, не сгоришь, – почти утешает он, и в придыхании слышится возбуждение. Скользящие звуки. Шорох. Мех глубоко, нетерпеливо постанывает, водя влажной ладонью по коннектору, и Мираж почти видит это. Не знает, как мех выглядит, какая у него оптика, подсветка, цвет брони, но хорошо представляет залитую розовым ладонь, шуршащую по чувствительным пластинкам. Он сумасшедший. Насильник вздергивает бедра повыше. Порт сокращается, когда коннектор только входит. Дальше – со скрежетом, с искрами, обжигающими стенки. Мягкие прорезиненные накладки приемного кольца рвутся. Мираж кричит – посаженный вокалайзер превращает вопль в скрежет. Он елозит лицом по луже слитого топлива и все еще надеется отключиться, пока мех, гоняя вентиляцию, толкается чаще. – Прогнись, красавчик, – рвано требует он. – Ох-х… – коннектор вбивается так глубоко, что давит на магистраль. Топливо течет по губам неустанно. Мираж царапает по асфальту пальцами. – Подставься поудобнее, тебе же и легче, ну, сла-аденький…
Он запомнил только голос. И еще – ощущения в раздолбанном порту. Стыд, бессилие, липкие прикосновения. «Тише, – требовал голос. – Вот так, – поощрительный шепот. – Могло быть хуже,» – ласковая угроза. Толчки, отзывающиеся яркими пятнами перед глазами. Насильнику понравилось, и он не убил Миража, как и обещал. Оставил в луже и ушел. Асфальтовая крошка, пропитанная топливом, так въелась в лицевую, что царапины оказались слишком глубокими для полировки. Пришлось менять полностью. И оптику. И приемную систему тоже. О случившемся он никому не рассказал – сначала стыдился самого себя, потом счел разрушительным для репутации. Терапию проходил анонимно, удаленно, со специалистом, которому заплатил состояние за полную конфиденциальность. Ее и без шаниксов гарантировали, но Мираж не верил мехам, за мотивацией которых не стоят деньги. Тот, кто сломал его в Нионе, сделал это не ради денег. Ему захотелось, и он размазал первого встречного меха физически и морально. Развлекся – и выбросил. Мираж простил себя. Долго не мог, но пришлось, в конце концов. Он был молод и неосторожен. Ему казалось, выбираясь из богатых высоток в трущобы, он открывает новое. Сближается с мехами, живущими совсем иначе, и даже нравится им. И они ему нравились. Мир казался ему дружелюбным, просто не до конца изученным. В отличие от многих мехов своего положения, Мираж был открыт ему. За эту глупость он заплатил и, как считал до этого орна, оставил все в прошлом. С тех пор у него появился стелс-генератор – технологию разработали специально под его корпус, на средства, сбереженные за ворны затворничества. Еще он довел до автоматизма просчеты расстояний и всегда держался от мехов чуть дальше, чем длина их вытянутой руки. Никаких компаний, никакого риска… Присоединившись к автоботам, Мираж резко вышел из зоны комфорта. Он считал, что справится, что прошло достаточно времени; нельзя нянчиться со старыми травмами вечно, а мех из проулка, ослепивший и сконнективший его, не должен определять его будущее. Мираж хотел приблизить мир и не желал, чтобы колеса войны переломали его беспомощным – те, кто занимал нейтральную позицию, рано или поздно оказывались между автоботами и десептиконами. Разговор с Праулом прошел неплохо, но… Этот голос. Рука, только что тронувшая его за плечо. Рот резко затянула горькая энергоновая пленка – не настоящая, конечно, но ощущение было слишком отчетливым. Он отшатнулся и застыл, сдерживая панику. Чтобы сохранить лицо, пришлось заблокировать наносервоприводы, лишь челюсть успела клацнуть. – Эй, полегче, – Джазз отвел кисть в сторону. – Знаю, ты у нас особенный, но держи себя в руках. О, Мираж держал. – Джазз, воздержись от неуместных высказываний, – четко напомнил Праул. – Извини, Мираж. – Да ладно, я же не серьезно, – улыбнулся Джазз. – Я просто рад, что у меня теперь есть стелсер. О, у нас! – поправился он под строгим взглядом Праула. Мираж смотрел на его губы, не отрываясь. Все это время он помнил только голос. Не ошибается ли он? Лейтенант Прайма, шеф разведки, автобот высокого ранга… Слегка невнятная дикция, низкий тембр, бархатистые нотки, вибрирующий смех… Мираж подавил желание выскочить из кабинета. – Двигай за мной. Я тебе все покажу и расскажу, – Джазз махнул рукой в сторону двери, но не стал приближаться или хватать под локоть. И хорошо, потому что Мираж был близок к тому, чтобы в панике метаться по кабинету Праула, лишь бы Джазз держался подальше. Он хотел оказаться в одиночестве. Прямо сейчас. Отозвать присягу, которую он дал… уйти в стелс немедленно. – Обращайся, если появятся вопросы, которые вы с Джаззом не сможете решить, – напоследок сказал Праул. Звучит доброжелательно, но на практике – намек, что обычно с проблемами принято приходить к непосредственному руководству. Мираж приоткрыл рот. Что он скажет? Что не может доверять Джаззу, что не позволил бы ему приблизиться на снайперский выстрел? Что ненавидит его вечность? Если отбросить эмоции, какие у него улики, доказательства, причины? Джазз – лейтенант в ставке Оптимуса Прайма, а значит, новая элита Кибертрона. Мираж… аристократ, с которым Праул вежлив только потому, что он стелсер и будет полезен. Нужно успокоиться и принять взвешенное решение. Мираж поступил так, даже когда был разбит и выжат досуха. Предпринял все меры, чтобы никто больше не коснулся его против его воли. Не смог сломать и взять силой. Он должен оставлять шанс на то, что это наваждение. А если нет… у него на честплейте тот же знак, что у Джазза, и придется… Мираж не стал заканчивать мысленную фразу. Пока что он сосредотачивался на контроле. Чтобы пальцы не дрожали. Чтобы не тянуться к оптике. Кажется, он так ничего и не ответил Праулу. Просто стремительно вылетел прочь, как будто лучше Джазза знал, где может расположиться и чем должен заняться.
2
Мираж пытался. Он испробовал все, до чего додумался. Первое время он убеждал себя, что ему кажется. Потом – накладывал фильтры на голос Джазза, чтобы не вздрагивать от каждой реплики. Под конец он даже попробовал смириться с подозрениями, сказать себе: это было давно и осталось в прошлом. Нужно руководствоваться новыми обстоятельствами, а не бездоказательными фобиями. Но ничего не получилось. В присутствии Джазза он мог сосредотачиваться лишь на том, чтобы не подпустить его близко. Об эффективной службе не могло идти речи. Поэтому он снова оказался в кабинете Праула. Правда, на этот раз его просьба звучала как необоснованный каприз. – Я не могу служить здесь, – сказал он. Праул немного переменился в лице. – Конкретизируй проблему, пожалуйста. Он так произнес «пожалуйста», будто хотел напомнить Миражу, что вежливость не обязательна, однако он все равно старается поддержать спокойную атмосферу. – Лейтенант Джазз… – начал Мираж и запнулся. Праул выразительно смотрел на него и молчал. Его руки лежали на столе, симметрично, на равном расстоянии от фар. – Мы не сработаемся. Праул слегка улыбнулся, а потом покачал головой: – Джазз развязен в общении, но он первоклассный агент. На нем держится вся разведка. У тебя не может быть другого начальника, Мираж. – Тогда переведи меня в стрелковую часть! – восклицание оказалось слишком громким. Неприлично требовательным. Мираж не собирался повышать голос на Праула, его эмоции касались совсем другого меха, и вовлекать кого-то еще было неправильно. Он отпрянул и вскинул голову, успокаиваясь. Остановил взгляд на потолке за головой собеседника. – Прошу прощения. Праул, скорее всего, не обратил внимания на извинения. Мираж бы тоже понял, что они не имеют отношения к делу. Следовало держать себя в руках, но даже мысль о Джаззе рождала панику и беспокойство. – Когда ты пришел, то сказал, что хочешь помочь, – издалека пошел Праул, но Мираж мгновенно достроил структуру его аргументов и вымученно провентилировал. – И что готов стать частью команды. – Ты прав. – Мы не все нравимся друг другу. Но я не переведу стелсера в стрелки по первой просьбе. В чем твоя претензия к лейтенанту Джаззу? – Праул внимательно вгляделся ему в оптику. Он и так понял, что Мираж нервничает, но хотел пояснений. И Мираж его понимал. Увы, ответить он мог лишь молчанием. – Подай рапорт, если не доверяешь устной беседе, – устав ждать ответа, предложил Праул. – Я его проверю. Я не предвзят, но если сомневаешься во мне, обратись к Оптимусу. Мираж покачал головой. Он не собирался бегать по ставке и каждому жаловаться, что старая травма не дает ему перезаряжаться. И уж тем более нельзя было распускать про Джазза слухи – он мгновенно о них узнает! И во что тогда превратится жизнь Миража среди автоботов? Пока не похоже, что Джазз – если это вообще был он! – помнил Миража или выделял его. В насмешливой манере он общался всегда, а привычка трогать мехов, доводившая Миража до призрачных спазмов в баках, распространялась на многих коллег. Это ничего не значило: возможно, Джазз лишь говорит похоже, а возможно, он забыл свою жертву. Или не забыл. Мираж сходил с ума от подозрений и искал намеки в каждой дурацкой шутке начальника. Но немыслимо – раскрывать искру что Праулу, что Оптимусу Прайму, вываливая высокопоставленным чужакам смутные болезненные воспоминания… Мираж не собирался делиться ими никогда и ни с кем. Тем более – с мехами, которые определяют его судьбу с тех пор, как он носит алый знак. – Насколько мне известно, за эти несколько циклов между вами не было конфликтов, ты получал инструкции вовремя, а первая миссия прошла без запинки. Так что если дело только в неформальной манере Джазза выражаться… – Ничего не случилось, – перебил Мираж, соглашаясь. Пальцы сжались до скрежета. Праул точно обратил на это внимание. – Я рассмотрю любой конфликт, если до него дойдет. Все останется конфиденциальным, как и наш разговор сейчас. Но если ты объяснишь, что конкретно тебя так встревожило, возможно, я отыщу какие-то варианты. Он предлагал помощь. Скорее всего, искренне, несмотря на многословную конструкцию. И в то же время снисходительно, потому что явно считал корнем проблемы аристократическое происхождение Миража: его нетерпимость к панибратству, старые привычки. Истина относилась к разряду тех, о которых так просто не догадаешься. Хорошо, что Праул – въедливый и обстоятельный мех. Он и должен быть таким, на его должности, в его положении. Но Миражу не нужно сочувственное послабление, как и унизительное расследование. Зря он надеялся, что получится просто сбежать от Джазза в другое подразделение, ничего не объясняя. – Должно быть, смена обстановки, – он с усилием расцепил пальцы и завел руки за спину. – Я давно не социализировался так глубоко. Прости, что отнял твое время. Он развернулся и направился к выходу. – Мираж, – позвал его Праул, поднимаясь из-за стола. – Да? – он повернулся вполоборота. – Я не сторонник мнения, что каждый обязан завести себе друзей. Если одиночество тебе комфортно, придерживайся его. Джазз – твой руководитель. К выпендрежу ты скоро привыкнешь, и, я надеюсь, увидишь за ним специалиста, которого ценят за успехи и преданность делу. О, Мираж уже видел другую сторону Джазза! Но – кивнул, выражая формальное согласие. Праул рекомендовал подчиняться, несмотря на неприязнь. Жить на одной базе с Джаззом и продолжать работать – отстраненно и из чувства долга. Как профессионал. Автоботы и правда умели отбрасывать личное ради общего дела. Так было принято при новом Прайме; Мираж считал, что сможет подстроиться, но – прежде, чем встретился со своим насильником. В ставке все вели себя, как друзья, но при этом были профессионалами. Джазз – один из лучших. Как скоро он захочет выяснить, что скрывает стелсер и почему так напряжен? Как скоро решит, что своей репутацией лучше не рисковать? – Спасибо, Праул, – кивнул Мираж. – Я воспользуюсь твоим советом.
Нельзя служить в разведке и избегать встреч с ее шефом. Мираж выдержал бы брифинги, наполненные отзвуками тревожащего прошлого, и необходимость отчитываться. Он вел себя сдержанно и минимизировал контакты, составляя виртуозно лаконичные и при этом полные донесения. К его работе ни у кого не было претензий, но она была наименьшей из проблем. Мираж почти не участвовал в жизни базы, однако от Джазза спрятаться не мог. Он даже не имел права проигнорировать вызов по комлинку! Джазз, впрочем, как нашло предпочитал личные беседы. Говорил, что ему важно узнавать помощников получше. Нарочно ли он превращал службу Миража в пытку? Понял ли, что стелсер уязвим – а главное, догадался ли, почему? Так или иначе, он продолжал провоцировать Миража, требуя физического контакта. Издевательски упорно норовил подхватить под локоть и затянуть в свое личное пространство. Решиться на пресловутый рапорт Праулу Мираж не мог потому, что Джазз поступал со всеми так же, как с ним. И никто не возмущался! Похоже, Джазз всем нравился. Автоботы принимали его навязчивую тактильность за безобидную фишку. Кто-то относился снисходительно, кто-то поддерживал. Когда Мираж в очередной раз отступал в сторону, Джазз со смешком спохватывался и махал на него рукой, мол, забыл, что ты такой недотрога. Ложь, даже не пытающаяся прикинуться правдой. Он знал, как Миража выбешивают прикосновения. Возможно, он считал, что новому автоботу нужно стать жестче, свыкнуться с неожиданностями. В конце концов, он не выпрыгивал из-за угла, а держался в поле зрения, прежде чем приблизиться. Но Мираж считал, что причина в другом. Он вспомнил. И ему забавно. Формально Миражу все еще нечего было ему предъявить. Старые файлы в архивах, потускневшие от времени и обрывочные, обросли невротическими фантазиями за то время, пока он не актуализировал их. В них не фигурировали ни лицо Джазза, ни рисунок его энергополей. Одни ощущения, сводящие с ума. Иногда Джазз придумывал истязаниям официальную причину. Например, сегодня. – Разминки обязательно проводить так часто? – процедил Мираж, выходя на тренировочный ринг широкими шагами, лишь бы его снова не взяли под руку, чтобы поторопить. – Конечно! – Джазз у края ринга взмахнул руками. – Не отлынивай. Он пошутил. Мираж ненавидел, когда его голос веселел. Шланги будто скручивались внутри. Тренировки продолжались уже некоторое время. Джазз наблюдал со стороны, как стелсер справляется с дронами и смоделированными угрозами, управлял средой, задавал сложность. С резкой переменой местности проблем не возникало: Мираж успевал подстроиться под встряски и трансформации пространства, сохраняя стелс или быстро в него возвращаясь. Уворачиваться от выстрелов оказалось чуть сложнее, все-таки его редко пытались убить раньше, но он справлялся. Он даже признавал, что отработка запрограммированных новых инавыков полезна, хотя Джазз и перебарщивал с комментированием. – Пора заняться ближним боем, – сказал он вдруг. – Что? – нервно обернулся Мираж. Джазз заскочил на ринг. Слегка развел руками: – Сегодня без наворотов. Просто поспаррингуем немного. – Нет, – выпалил Мираж раньше, чем успел отрефлексировать. Руки, впрочем, сжались в кулаки сами собой. – Что-то не припомню у тебя в личном деле выдающихся борцовских талантов! – Джазз пожал плечами. – Ты крутой стрелок и оквинтенный стелсер, не вопрос. Но в ближнем бою тебя любой кон сломает в два счета. Что если тебя раскроют? Ты быстрый, но не по любому ландшафту можно гонять. А умение как следует вмазать тому, кто тебя прижал, у тебя как класс отсутствует. Разумеется. Мираж совершенствовался в том, чтобы никого к себе не подпускать, ворны. Сотни ворнов. Из-за Джазза. Мираж почувствовал себя загнанным в угол, хотя развернуться и соскочить с ринга ему никто не мешал. Это тренировка, повторил он про себя. На базе полно мехов. Кто угодно может зайти. Не кто попало, но… Праул. Оптимус. Мотивация звучит логично. – Твоя цель – чтобы тебя не поймали, – продолжал Джазз. – Само собой. Но не думай, что сможешь скрываться вечно. Рано или поздно десептиконы будут искать именно тебя. Прицельно. Постоянно. И когда им повезет… – Мне казалось, Айронхайд занимается этим, – перебил Мираж. – О, да. Но мы с тобой, Мираж, должны уметь не просто попадать в морду и держать удар. У нас другие приемчики, подлее и тоньше, – ухмыльнулся он и пошевелил пальцами. По ним пробежали искры. – Нам надо выкрутиться и сбежать из вражеского лагеря, а не положить всех и рухнуть сверху. От «мы» напряжение во всем корпусе скакнуло, поскольку меньше всего Мираж собирался признавать, что «мы» вообще существует. Что между у него с Джаззом есть что-то общее. Объективно – не странно, что Джазз собирается тренировать его сам. Он самый опытный и изворотливый разведчик. Он натаскивает одиночек за закрытыми дверями, а не волочит автоботов на плац. Должна существовать разница между подготовкой специального агента и солдата с передовой. – Обещаю быть помягче и не помять тебе броню, – насмешливо хмыкнул Джазз. Перенес вес с одной ноги на другую, плавно, легко. Мираж видел пару раз, как он дерется. Неуловимый и быстрый, верткий, прыгучий. Он был легче Айронхайда или Сайдсвайпа, но с ними держался на равных. Правда, его целью всегда было не повалить противника, а дотянуться до его головы. Он умудрялся бить из любой позиции, любой частью корпуса. Мираж наблюдал без зависти – и всегда из стелса, – чтобы быть готовым. Чтобы… Он боялся, что придется противостоять Джаззу всерьез. Как… как быть, когда тот предлагает тренировку? Не предлагает, – напомнил себе Мираж. Это приказ начальства… – Давай, красавчик, вмажь мне! – весело предложил Джазз, покачивая в воздухе расслабленными кистями. – Обращайся ко мне по имени, – процедил Мираж. – Ладно. Как будешь готов. Ноги и руки будто сковало. Мираж уже слышал воображаемый лязг – но не драки. Если он откажется, что произойдет? Джазз отправит его «в наряд» за неповиновение и… капризы, как Праул и предупреждал? Ха! Он не может позволить себе капризы. И даже страх. Он должен делать вид, будто ничего не было, стоять рядом с Джаззом, выслушивать его. Должен сносить косые взгляды от других автоботов. Он пришел в их ряды не друзей заводить, он хотел поступить правильно… и занять выгодную позицию. Оптимус Прайм был лучшим выходом, чем смерть под гусеницами танков, выступающих под фиолетовым знаком. Как он должен поступать теперь? Выпад не был неловким. Мираж знал основы – о, он начал учиться им до того, как началась война! Просто не стал зацикливаться на усилении корпуса. Он понял, что ему больше подходит дальняя дистанция, что на расстоянии от противника он чувствует себя защищенным, уравновешенным. Так можно проанализировать поведение и найти слабости. А лицом к лицу, один на один… Это только начало, понимал он. Первая тренировка. Простая. Джазз готовит его для вылазок глубже на территории десептиконов, а значит, когда-нибудь в их спаррингах станут участвовать другие. И чем быстрее они перейдут к этой стадии, тем лучше! Миражу нужен был хоть кто-то еще в тренировочном зале, чтобы успокоиться. Джазз… невыносимо близко. Рука на сгибе локтя, которую нельзя так легко сбросить. Нужно уклоняться. Нужно сопротивляться. Джазз вынуждал его потерять равновесие. Атаки заканчивались позорными шлепками по броне, легкими, скользящими. Каждый означал, что Мираж мог бы сложиться от кулака потяжелее. Внимание рассеивалось, но не из-за скорости, с которой Джазз вертелся вокруг, а из-за снисходительных поглаживаний и усиленного гудения кулеров рядом. К ударам посильнее Джазз перешел незаметно. Мираж слишком часто озирался, все еще надеясь, что кто-нибудь появится. Пусть он прилюдно позорно проиграет – шлак, да он все равно проиграет, он видел, как Джазз усаживается у Айронхайда на шее и лупит его по голове, как еще может закончиться этот бой? – но пусть только кто-то третий гарантирует, что Джазз встанет и отойдет назад. Оставит Миража в покое. Пусть оставит его в покое! Поначалу Джазз бросал шутку-другую, но уже перестал. Сосредоточенней он не выглядел, но хотя бы издевательских шлепков больше не звучало. Мираж сжал губы так, что свело челюстные сервоприводы. Они постукивали, не проворачиваясь, ритмично и болезненно. Рэтчету придется лезть ему в рот плоскогубцами, если заест… Он вскрикнул. Вырвался из захвата, врезав Джаззу под челюсть. Она клацнула, голова запрокинулась, визор моргнул. Мираж отскочил, выставляя перед собой руки. Они дрожали. Он весь дрожал. – Славно, – встряхнулся Джазз, потирая лицевую. – А ты долго разогреваешься! Но один хороший удар… Мираж не успел заметить, когда его кулак оказался зажат, будто тисками. Джазз заломил ему руку за спину. – …тебя не спасет, – закончил он. Вес на спине ощущался знакомо до боли. Физической боли в глубине корпуса, там, где все было новым и не могло помнить повреждений. Мираж упал на колени безо всякой подсечки, Джазз склонился следом, сохраняя безопасный угол – не выламывая руку. Только капотом по спине проехался – и мотнул головой, уклоняясь от колеса. Спойлер Миража вскользь ударил его по шлему, но это не было атакой или попыткой освободиться. Джазз потянул Миража на себя, другой рукой перехватывая за горло и запрокидывая ему голову. Пальцы нажали на шланги, и тут уже не оставалось ни выбора, ни времени. Не беспокоясь о том, что случится с плечевым суставом, Мираж рванул вперед. Джазз удержал без труда, он все еще сильнее, и тогда был, и… – Отпусти! Отпусти! – в панике он дернулся в сторону, но плечо затрещало, и он заметался в захвате, перебирая ногами и колотясь об Джазза спойлером. Рука, лежавшая на горле, на клик перехватила его голову, но быстро исчезла. Обе – исчезли. Мираж перекатился на спину и отполз так далеко, как получилось. Джазз стоял на одном колене, не вмешиваясь. Пальцы, только что трогавшие шею, слегка растопырены. Мгновение спустя Джазз снова подался вперед, уже не в молниеносной атаке, а медленно, протягивая руку… – Не смей! – заорал Мираж и застыл, когда крик разбился о потолок тренировочного зала. Это учебный бой. Спарринг. Не попытка изнасилования в темном проулке. Праймус, он даже не уверен, что Джазз сломал его! – Тише ты, эй, – Джазз покачал головой. – Вот почему тебе нужны тренировки. Среагируй так на десептикона – и закончишь в их допросной очень быстро… Какие, к квинтам, десептиконы?! Причем тут десептиконы?! Джазз даже не помнит! Не задумывается, с чего это новый агент так от него шарахается… ему налить, да?! Он в другой роли, он – может быть – и делает что-то хорошее, но в искре остался таким же безразличным куском гнилого шлака! И выслушивать нравоучения… позволять ему… трогать… Мираж подавил прилив ярости и тут же закрыл лицо ладонью. Пальцы ударили по линзам. Он должен успокоиться. Шланги пульсировали. Вкус переработанного энергона ощущался рецепторами в горле и по всей длине центральной магистрали. – Я что-то повредил? – раздался вопрос. Мираж пересилил себя и поднял взгляд – поверх кончиков пальцев. Джазз смотрел напряженно, хотя его поза была расслабленной. Они больше не дрались. Он не приблизился ни на сантиметр с тех пор, как Мираж начал кричать. Пятна. Розовые пятна на полу, и на его капоте – и на кисти Джазза. Мираж протер губы – топливо скопилось во рту, наружу выплеснулось совсем немного. Давно приступы паники не заканчивались сбросом… Терапевт называл это психосоматической травмой. Мираж квартексы после того случая сливал топливо, когда накатывали воспоминания. Когда он научился контролировать самопроизвольные действия топливной системы, это воспринималось как победа. Он был так жалок раньше. Он так жалок сейчас! Джазз не протянул ему руку. Поднялся сам, отошел немного в сторону, освобождая дорогу к выходу. – Сходи к Рэтчету. Продолжим, когда ты будешь в форме. Нормальный мех, который ничего не подозревает, подал бы руку? Или Джазз решил прислушаться к недвусмысленному требованию не приближаться? Не сейчас. Все эти загадки – не сейчас. Если двигаться очень-очень медленно, удастся не залить топливом ринг. Мираж мысленно считал обороты вентиляции, заставив себя забыть о Джаззе. Это было непросто – светлая фигура маячила в стороне. Джазз провожал его взглядом. Спину Мираж держал прямо, плечи – расправленными, чтобы не сгибалась магистраль внутри, чтобы ничем случайно на нее не надавить. Она становилась смертельно чувствительной во время приступов. Едва заметные колебания, на которые мехи обычно не обращают внимания, ощущались отчетливо и остро. Мираж ушел молча – не в сторону медбэя, а к себе в отсек.
3
Фобии не должны существовать в вакууме. Мираж анализировал свое беспокойство, когда приступы проходили. Во время терапии он определял триггеры – например, старался понять, почему необходимость поприветствовать меха, с которым он ведет дела, которого знает много ворнов, довела его до истерики. Или – как сделать так, чтобы в следующий раз на переговорах не пришлось извиняться и ненадолго отходить туда, где никто не увидит розовые пятна на подбородке. Мираж оставался владельцем нескольких бизнесов и важной фигурой в аристократических кругах. Травма ему мешала – и он сделал все, чтобы ее преодолеть. Сейчас Мираж четко понимал, что является триггером. Поэтому он старался восстановить иную картину: чего именно он боится? Как планирует избегать опасных ситуаций? Что собирается предпринять, чтобы не потерять контроль? Планирование определяло его жизнь. Только так можно было оттеснить на второй план пальцы, лежащие на горле. В тот миг он отчетливо осознавал, что вот-вот они проберутся глубже, проминая кабели. Искры, мерцавшие на ладонях Джазза в начале спарринга, демонстрировали, что он умеет обращаться с чужим напряжением. Закоротить вокалайзер, зафиксировать на коленях, толкнуть вперед… Страх, что Джазз нападет на него, относился к иррациональным. Мираж помнил это каждый клик. Шефу разведки и ближайшему помощнику Оптимуса Прайма такое нападение испортит репутацию навсегда. Но существует много сценариев насилия; на «вырубить и трахнуть» фантазии не нужно, однако разве Джазз не гордится творческим подходом к любому делу? Рациональный анализ подсказывал Миражу, что Джазз не намекает на коннект ни поведением, ни языком жестов. Невозможно было понять, как именно он смотрит, а улыбался он всегда пошловато, но в том и дело – он постоянно шутил на грани. За этим как будто бы ничего не стояло. Однако по воспоминаниям Миража конструировался образ жадного, грубого меха, упивавшегося властью. Когда власть попадает таким в руки, как они ведут себя? Заставляют других прогибаться, убеждают их, что имеют право на любые шутки… а потом? Сколько пройдет тренировок, прежде чем Джазз превратит захваты в что-то иное? Как Мираж отреагирует? Страхов было еще много. Например, что потеря самообладания сыграет с ним дурную шутку. Что контроль, которым он гордится, даст трещину, и он не сможет дать отпор, когда придется, в то время как постоянно ожидает подвоха. Напряжение изо дня в день – плохо и для работы, и просто для физического состояния. Не удается ни сосредоточиться, ни отдохнуть. Накапливаются ошибки. Мусор забивает реестры. Еще он боялся, что ошибается. Что ошибка вскроется, что однажды он выдаст себя, не справится со сбоями топливной системы или сорвется и скажет лишнее. И тогда он не просто выставит себя идиотом перед Джаззом, Праулом, Оптимусом Праймом, он… будет уязвим с тех пор. Давным-давно он сделал все, лишь бы никто не узнал о его травме. Заплатил частной клинике, чтобы они изменили данные, стал безымянным пациентом. Столько денег ушло, чтобы стереть все следы позорной истории… Но главные, самые яркие, остались. Мираж не смог забыть о ней сам. Надо было заплатить мнемохирургам, когда это было легально. Оставить настороженность, но стереть воспоминания. Они слишком яркие – до сих пор. Но самый главный страх крылся глубже. Что если действительно Джазз изнасиловал его тогда? И что если Джазз не помнит – если ему все равно, и он не узнаёт Миража, не беспокоится о нем и не хочет его; что если тренировки – просто тренировки, а шутки – просто шутки? Что если Мираж, пропитанный фобиями и слитым топливом, будет бояться вечно? Он искал признаки в поведении Джазза, намекнувшие бы на хоть какую-то определенность. И будь он проклят – по шефу разведки ничего нельзя было понять.
По коридорам базы Мираж чаще передвигался в стелсе, чем у всех на виду. Чтобы никто не обвинил его в шпионаже против своих, он сдал все необходимые параметры для отслеживания его положения Праулу и Ред Алерту. Джазз тоже мог их заполучить, думал Мираж, но старался не зацикливаться. Паранойя подтачивала его самообладание. И все же оставаться невидимкой постоянно Мираж не мог. Он старался примелькаться остальным, приходил за энергоном, как все, поддерживал простые беседы с коллегами, не сближаясь, но отвечая, если спрашивают. Результат оказался сомнительным – его запомнили, но не приняли. Он не нажил врагов или недоброжелателей, но чувствовал, что никому не нравится, и слышал разговоры о себе – какие-то дурацкие стереотипные домыслы. Праул сказал, что он не обязан заводить друзей, но… у самого Праула они были. И у Джазза. У Прайма. Хотя бы маленькая цепочка связывала каждого автобота с кем-то еще; так все эти мехи и становились автоботами. Чем-то единым, пусть и многомерным. Мираж завяз в этой автоботской паутине, но – вынужденно, как жертва, попавшаяся на приманку безопасности. Хищник же не торопился бросаться на него и прохаживался рядом. Мираж не искал приятельских отношений. Возможно, они бы помогли ему немного расслабиться, но эта рекомендация психотерапевта так и осталась неисполненной. До того случая у него были друзья из разных классов – мехи, с которыми он охотился и устраивал приемы, и бедные стритрейсеры, с которыми можно было промчаться по трассе, не предназначенной для гонок, удирая от патрулей. Даже если на самом деле они тусовались с Миражом, потому что он мог оплатить выпивку, его все устраивало. Ему нравились разные… регистры общения. После изнасилования он стал затворником, сменил частоту, оставил только рабочие контакты. Спустя столько ворнов – хотел ли он завести друзей снова? Даже если да, все автоботы уже были друзьями Джазза. Мираж не позволял себе представлять, как бы сложились отношения с соратниками, если бы Джазза не существовало. Или – если бы он совершенно точно не был подонком из Ниона. Стала бы служба Прайму началом чего-то нового в его личной жизни? Смог бы он с кем-то познакомиться – чтобы поговорить за кубом энергона, как делал давным-давно? Мираж считал, что сама фантазия об этом порождена ситуацией, в которой он приперт к стене обстоятельствами. Не будь Джазза – он не затосковал бы по доверию, в котором ворнами не нуждался. Психотерапевт говорил: мы можем состоять из непробиваемого металла, нас можно пересобрать из горки деталей, но наши мысли уязвимы. Чтобы взломать нас, нужно мастерство, но чтобы мы сами уничтожили себя, достаточно нащупать наш страх. Мираж так и не победил свой, пусть его и удалось загнать подальше. Теперь даже смерть от пуль десептиконов казалась ему менее пугающей, чем прогулка по коридорам автоботской базы. Как назло в заправке царил ажиотаж. Наверное, что-то хорошее случилось – автоботы любили праздновать победы. Играла музыка – инопланетная электроника из большой коллекции Бластера, надерганной из разных звездных систем. Стоял гвалт. Мираж сосредоточенно пересек толпу мехов, лавируя между ними, чтобы никто его случайно не задел, и не прислушиваясь к чужим речам. Обязанности разведчика он выполнял за пределами базы, а здесь – не хотел вдруг уловить, как его обсуждают другие автоботы. Он задал раздатчику параметры энергона без добавок и развернулся к нему спиной, пока куб наполнялся. Слушать он не хотел, но предпочитал видеть, кто где стоит и чем занят. – Мираж! – раздался радостный возглас. Этот голос всколыхнул заархивированные давным-давно файлы памяти. Пока они распаковывались, Мираж резко повернул голову, сужая оптику. За столом, на котором высилась уже целая башня пустых кубов, сидела группа автоботов. Со стороны выглядело, будто они окружили одного, с красной броней и рожками на шлеме, и оживленно беседовали. Красного Мираж на базе раньше не видел, а потому предположил, что торжество посвящено ему. Автоботы даже Миражу попытались устроить что-то вроде вечеринки; он заглянул на нее из вежливости – на несколько бриймов, а потом скрылся. Почти никто не заметил. А вот сейчас все на него уставились. В компании с красным сидели Бамблби с Хаундом, Блюстрик и, конечно, Джазз. Везде – Джазз. – Не узнаешь? – спросил красный и, ухмыльнувшись, ударил ладонями по столу. Кубы подскочили. Мираж вздрогнул. – Так давно было! Нион, уличные гонки… Я Клиффджампер, помнишь? Раздатчик за спиной пиликнул, сообщая, что куб можно забирать. Точно. Клиффджампер. Один из многих, кого Мираж постарался забыть, когда… – Ты так внезапно пропал, мы тогда даже не поняли, что случилось! – продолжал тот, норовя выбраться из-за стола. Джазз почему-то не убрал ногу, и Клиффджампер не стал его отталкивать. – Не думал, что увижу тебя тут! – Ни квинта! Ты знаешь Миража? Я думал, никто его не знает! – непринужденно удивился Бамблби. Раздражение заполнило эмоциональный контур. Неуместная радость меха, имя которого Мираж едва вспомнил, не должна была разозлить. Давным-давно они ездили по одним дорогам, Мираж угощал его выпивкой… Раздатчик издал повторный сигнал. Джазз, приобнимая Клиффджампера одной рукой, смотрел на него через весь зал и улыбался. – Мы отмечаем освобождение из плена, присоединяйся! – позвал он. Мираж уставился на темные пальцы, лежащие на красном плече. – Давай ты как-нибудь подвинешься? – одновременно с ним недоброжелательно спросил Санстрикер. Он стоял с другой стороны, скрестив перед собой руки, и собирался воспользоваться раздатчиком. Мираж немедленно взялся за свой куб и отступил. – Благодарю за приглашение, – произнес он размеренно, отключая фильтры в горле, чтобы не чувствовать привкус энергона. Хотелось оставить куб и уйти, но это было бы странно. Истерическое поведение, когда кругом только свидетелей, неуместно. А тут еще и Клиффджампер, который почему-то помнит старые времена и считает, будто они что-то значат! Скорее уж, его появление означает, что Миражу будет сложнее оставаться никем среди автоботов. Он был для них неинтересным аристократом, с которым почему-то возится шеф разведки. Слишком много возомнивший о себе снайпер, избегающий посиделок с бывшими низшими классами. Чаще мехи обсуждали его отдельный отсек, чем его самого. Смеялись, что он натащил туда богатых безделушек и не хочет показывать их другим. Мираж перезаряжался, держа под рукой оружие, и не хранил рядом ничего, чем можно закоротить системы или хотя бы просто ударить. Его отсек был почти пустым. – Я рад тебя видеть, но у меня есть срочные дела. С… возвращением, – выговорил он, запнувшись. Джазз сказал «освобождение», но Мираж предпочел более нейтральное слово. Он развернулся и направился к выходу. Держаться в стороне от мехов теперь стало сложнее – чем резче шаг, тем труднее сдержаться. Джазз уже видел такую его походку после тренировки и точно сделает вывод, что не только драка может выбить Миража из колеи. Не надо думать о Джаззе. О том, как закончились веселые заезды в Нионе. Блестяще отлаженные аудиодатчики поймали недовольное ворчание Бамблби: – Вот же тип! Будто брезгует в оптику нам смотреть! – Да он совсем не такой, – растерянно возразил Клиффджампер. – Думаю, он просто не в духе. Он был веселым мехом, ну, когда мы общались… – Веселым? – перебил Блюстрик. – Ты видел его лицевую? Ее будто заело на кислой мине! Мираж, как смог, ускорил шаг.
Пятна розового перед оптикой рябили, как будто Миражу снова сунули электроды в голову. Он стоял на коленях над кубом – не сделал ни глотка, наоборот. Стравленный в емкость энергон перелился через край, мелкие брызги рассеялись по полу. Мутная пленка только что слитого топлива колебалась на поверхности – в отличие от чистого энергона, оно было горячим, так что над кубом возникло мелкое омерзительное облачко испарений. Рецепторы регистрировали его – и продолжали слать все тот же панический импульс. Мираж закрыл рот ладонью. Он не помнил, запер ли отсек. Пришлось пересилить себя, подняться, проверить. Да. Он с облегчением привалился к двери и, проехавшись по ней колесами, спустился обратно на пол. Его не вывернуло наизнанку, не опустошило напрочь, но даже маленький сброс – это плохой знак. Знак того, что пора садиться и говорить с собой начистоту. Нельзя сбегать, заметив знакомого из прошлого. Нельзя делать вид, будто вы видитесь впервые. Ему стало хуже. Что ж, сплошной занавес – это хороший способ избегать других. Не стелс – так обычная неприветливость, она у всех отбивает желание общаться. Мираж знал, как отваживать от себя мехов. Это с Джаззом он не может ничего поделать, но дружить с рядовыми автоботами его никто не обяжет. Даже с героями, вернувшимися из плена. Пусть Клиффджампер считает Миража грубым, на что-то обиженным или просто высокомерным. Только бы не маячил перед оптикой, по крайней мере, пока Мираж не придумает, как контролировать свою топливную систему. Шаги он услышал издалека – кто-то свернул в коридор, где располагался его отсек, и остановился напротив двери. Радар показывал лишь несколько меток вдалеке, никого – рядом, а на базе только один автобот шифровался от остальных. Отсутствие сигнала – тоже сигнал. Мираж сдержал стон и активировал комлинк, не желая говорить вслух. «Что тебе нужно?» – Ты не был у Рэтчета, недотрога, – игнорируя запрос на приватный диалог, сказал Джазз, судя по звуку, прислоняясь к двери с другой стороны. «Еще нет». – Возможно, ты воспринял мои слова как рекомендацию. Я предпочел бы не записывать тебя на прием насильно. Мираж скрежетнул дентами. С них содралось немного розовой стружки. «В чем проблема?» – Тебе не достанется ни одной миссии, пока ты не перестанешь ходить так, будто проглотил шпалу, Мираж. В этом проблема. Не в грубости, с которой он отшил Клиффджампера, значит? Не в том, как он едва скрывает ненависть, глядя Джаззу прямо в визор? В его походке! Мираж уставился на куб. Лужа энергона под ним уже схватилась морщинистой пленкой. Часть брызог он смазал, пока вставал и снова садился, но на произведение искусства картина и до того не тянула. Он всегда считал, что жалкое состояние – большой стыд для каждого. Куда уж унизительнее – его насильнику не нравится, как он держит спину!.. Мираж не бросал работу, даже когда кутил с простыми гонщиками. Он всегда помнил о долге и считал ответственность основополагающей константой своего характера. Пока он восстанавливался и проходил терапию, он старался следить за делами удаленно. И вот… он терпит все это, чтобы выполнять обязательства. Он поклялся служить Оптимусу Прайму, это было сложным решением с самого начала, но он его принял, он собирался стать полезным – и приблизить конец войны. Он не планировал, что будет прятаться от руководства, разваливаться на части и жить в страхе. «Я тебя понял». – Ну вот и ладушки. Развлекайся! Шаги удалялись. Шаги, не принадлежавшие никому, слышимые, но не оставляющие следа на радаре. Мираж смотрел на куб – и хотел пнуть его ногой, но не бил. Это глупо. Он бросил делать глупости.
4
Вердикт был ожидаем. – Твоя топливная система в полном порядке. Придя в медбэй, Мираж ни словом не обмолвился про спарринг, закончившийся срывом. Он высказал размытые подозрения, что не может переносить местный энергон, и попросил обследовать топливную систему. Это обращение отвечало всем стереотипам об изнеженных аристократах, подстраховывало его на тот случай, если однажды он не успеет ретироваться, и несло отпечаток слабой надежды: вдруг у сбоев есть банальная причина. Но – нет. Что и следовало доказать: проблема не в износе конструкции или программном сбое. – Спасибо, Рэтчет, – он сошел со сканирующей платформы и схлопнул броню, которую, по указанию медика, держал немного разошедшейся. – Может, есть еще какие-то жалобы? – Рэтчет умел выразительно смотреть, задавая такие вопросы. В том, что он уважает конфиденциальность между врачом и пациентом, Мираж не сомневался. От него также не укрылось, что часть топливной системы моложе многих других. К счастью, он не торопился задавать вопросы о травме в лоб. Мираж покачал головой: – Нет. Все хорошо. Я решил на всякий случай пройти плановый техосмотр чуть раньше, потому что у меня вскоре будет задание. – Как будто я не знаю расписания ваших миссий, – проворчал Рэтчет. – Прошу прощения за беспокойство, – четко и отстраненно поблагодарил Мираж, игнорируя обвинения во лжи. Пусть Рэтчет – один из самых проницательных мехов на борту и не играет ни в чьей команде, ни Джазза, ни Айронхайда, он оставался едва знакомым медиком. А Мираж не собирался оскорблять его, предлагая плату за молчание.
Мираж снова двигался по кругу, переступая почти неслышно – как умели они оба с Джаззом. Только тот делал это пружинисто, словно взлетал каждый раз, а Мираж плавно перетекал с места на место. Истерическое завершение первого спарринга, разумеется, не остановило тренировки. Как только Рэтчет сказал, что все нормально, они возобновились. Мираж готовился к ним сознательно и вдумчиво, так что больше не озирался по сторонам. Он знал, что делать. Все что нужно, это не подпускать Джазза слишком близко. В этом и суть тренировки, не так ли? Не позволить ему коснуться. Если будет получаться, если стать таким, каким Джазз хочет его видеть, то спарринги закончатся. «Прогнись, красавчик», – проурчал призрачный голос за спиной. Он вздрогнул и сжал кулаки сильнее, до скрежета. Джазз заметил перемену и скакнул в его сторону, планируя застать врасплох. В своем пустом просторном отсеке Мираж без участия «наставника» оттачивал рефлексы. Он лучше уворачивался, чем бил. Очевидно же, что как бы Джазз ни старался его переучить, так будет всегда. Дайте ему оружие ближнего боя или шокер, он будет лишь чуточку полезнее в бою, потому что им движет главный программный рефлекс – защитный комплекс, определяющий поведение в любой ситуации. Никто не должен его коснуться. Он должен исчезнуть. Джазз не запрещал стелс на ринге. Мираж выбрал момент, когда случайно попавший в цель ответный удар откинул голову шефа назад, сдвинулся как можно дальше и исчез в мерцающей сетке стелс-генератора. Наноклик спустя никто уже не мог увидеть его оптикой и на радаре. Активация стелса маскировала метку и тепловое излучение, искра оставляла бы незначительный след радиации, если бы дело происходило не на Кибертроне, а на корабле органиков или каком-нибудь астероиде. Но чем больше мехов прошло здесь за последнее время, тем лучше Мираж замаскируется. Джазз выпрямился, встряхнул плечами. – Уже сбежал? – насмешливо спросил он в пустоту, не поворачивая головы. Мираж неслышно переступил на несколько шагов в сторону. Вытащил из сабспейса пистолет, медленно, неуверенно навел его на шлем. Все звуки приглушены – немыслимо, чтобы стелсера можно было обнаружить по топоту или гудению вентиляции, – так что Джазз не знал, что ему целятся в затылок. Можно все разрешить одним выстрелом. Мучительные подозрения и приступы паники больше не повторятся. За местью последует наказание, но зато кошмар закончится. Он больше не будет лежать вместо перезарядки с включенной оптикой и ждать нападения. Ходить по коридорам базы в страхе, что шеф разведки прижмет его к стене и попробует снова. Хорошо спланированное убийство нужно проворачивать не на ринге. Многие знают, что они тренируются, Мираж станет очевидным подозреваемым. Никто не поймет, почему он это сделал, скорее всего, автоботы посетуют, что пригрели шпиона. Придется бежать. Бежать некуда, но терпеть дальше – невыносимо. Но Мираж и не планировал стрелять Джаззу в спину! Просто только что он вдруг обнаружил, что спустя столько ворнов они поменялись местами, и наконец-то Джазз – жертва, а Мираж – невидимый мех, который может сделать с ним что угодно. Никогда он не представлял себя в такой роли! Пальцы сжали рукоять пистолета. Он… он устал бояться, одергивать себя каждый клик, гадать, что будет завтра. Устал ненавидеть Джазза. Мираж никогда не давал выход ненависти, поэтому не предполагал, что почувствует, если нажмет на спусковой крючок. Он будет отмщен, если выстрелит? Ему станет легче? Автоботы останутся без всех своих тайн – и их координатора. Столько важных деталей в этой голове, мелочей… Столько того, что никто больше не знает. Агенты, засланные к десептиконам, шифры, данные, пароли… Праул наверняка сможет собрать что-то по крупицам. У автоботов должна быть какая-то подстраховка. Но на время смерть Джазза парализует их… «Ты несешь ответственность за тех, кто может пострадать от твоих действий». Праул выразился как-то так, когда назначал его в разведку. Если он не выстрелит сейчас, возможно, не решится уже никогда. Он убивал турболис на охоте, и только; но это иное. Едва он начнет анализировать чуть глубже, то увидит, как это низко, и жалко, и недостойно. И агония продолжится, шланги будут скручиваться вокруг своей оси при виде Джазза каждый раз, и он никогда не отомстит. Выстрелить и сбежать. Неужели избавление того не стоит?! Ворота в тренировочный зал поднялись. Мираж убрал пистолет с досадой, но и с тенью облегчения тоже. Он вышел из стелса, обернувшийся Джазз ухмыльнулся и махнул рукой: – А, вот ты где! И чего ждал-то? Пользуйся моментом! Он насмехается, и жаль, что уже поздно стрелять. В проеме появился Оптимус Праймом и в обычной дружеской манере, в которой общался с подчиненными, приветственно поднял руку. Торжественно салютовать лидеру среди автоботов было не принято, так что Мираж вежливо кивнул, пряча за спиной вновь сжавшиеся кулаки. «Пользуйся моментом»? Стоило. О, шлак, стоило. – Хорошо, что вы оба здесь, – сказал Прайм. – Я хотел с вами поговорить.
Название: Встретились два одиночества Автор: Lord Galvatron Форма: фотосет,крафт, 12 фото Персонажи: Хук\Хук Вселенная: G1 Рейтинг: PG-13 Категория: слэш Примечание: декорации, свет, крафт и фигурки Nueteki, так же ей огромное нечеловеческое спасибо за тонны упороса и компанию. Представим, что два Хука встретились, думаю оба гештальта надолго недосчитаются своих заместителей, ибо